Исторический срез

Десятилетие Института: итоги, рассуждения, планы

Наша задача - сохранить исторические подробности.

В.А.Никитин

Институтская Дубна - 1966

В первые дни творения ОИЯИ, когда вопрос о создании Лаборатории теоретической физики еще только обсуждался, некоторые авторитетные люди высказывались против выделения теоретиков в самостоятельную лабораторию - например, будущий академик М.А.Марков, хотя сам теоретик и близкий друг Д.И.Блохинцева. В.И.Векслер определенно был против, опасаясь, что теоретики уйдут в дебри какой-нибудь теории квантованных полей и перестанут работать на эксперимент. А когда прозвучала кандидатура академика Н.Н.Боголюбова на должность директора ЛТФ, эти опасения только усилились. Но вот прошло 10 лет, и ничего страшного не случилось: мы видим, что теоретики ЛТФ держат руку на пульсе физического эксперимента. В начале года выходит статья аспиранта Леонарда Малова и его научного руководителя В.Г.Соловьёва, в соавторстве с С.М.Поликановым, в которой предлагалось качественное объяснение спонтанно делящихся изомеров, первый из которых, изомер америция-242, был открыт Поликановым в конце 1961 года, во время первой попытки синтезировать 104-й элемент.
 

Леонард Малов, Вадим Соловьёв, Илиа Христов. "Тут есть над чем подумать..."

И почти одновременно вышла фундаментальная работа московского теоретика Вилена Струтинского с изложением новой теории деления ядра. Спонтанное деление ядер из изомерного состояния получило в ней исчерпывающее объяснение. Но самым интригующим для физиков ЛЯР стало предсказание нового "магического" ядра и вероятного "острова стабильности" в области 114-го элемента. (Кстати, в том же году вышла статья Бориса Калинкина, Адама Собичевского и аспиранта МГУ Фангиля Гареева с тем же предсказанием.)

Юрий Оганесян и Вилен Струтинский

Таким образом, запрет на существование сверхтяжелых элементов был снят, и физики ЛЯРа (в первую очередь Г.Н.Флёров, хотя он не доверял теоретикам, и имел на то основания) вздохнули с облегчением. Но пока в ЛЯРе были заняты задачами "ближнего прицела". Очередное достижение лаборатории: полтора года работы, 16 проведенных экспериментов - и химическая идентификация 104-го элемента завершена. Автор оригинальной методики, позволившей по нескольким десяткам атомов, живущих доли секунды, установить их химическое "родство" с гафнием, - молодой чешский химик Иво Звара, выпускник химфака МГУ.

Георгий Флёров добавляет в таблицу Менделеева химический элемент Ku

Дорого яичко ко Христову дню. К юбилейному заседанию Ученого совета выпущена книга "Дубна 1956-1966" за авторством В.А.Бирюкова, М.М.Лебеденко и А.М.Рыжова - самая обстоятельная и, может быть, лучшая об ОИЯИ. Об очередном достижении ЛЯР доложено на юбилейном заседании Ученого совета. Из дневника Дмитрия Ивановича: "Сегодня слушали прекрасную работу доктора Звары о химической идентификации 104-го…" И на том же заседании Г.Н.Флёров предложил назвать 104-й "курчатовием". Предложение было принято единогласно. А демократы предлагали "дубний", отмечает ДИ в дневнике...

Директор ЛЯП В.П.Джелепов докладывает об успехах лаборатории. За несколько лет интенсивность первого ускорителя Дубны удалось повысить в десятки раз. Он остается одним из лучших в своем классе. И есть планы повысить интенсивность еще. Это - синица в руке, а журавль в небе - мезонная фабрика, новый ускоритель с интенсивностью пучка в 1000 раз большей, чем на синхроциклотроне. Идея восходит к 1955 году, когда директором старейшей лаборатории Дубны был М.Г.Мещеряков. А уже в 1959-м он и В.П.Дмитриевский докладывали на 2-й международной конференции по ускорителям в Женеве о работающей модели этого ускорителя. Против резко выступали китайцы. Всё упирается в деньги. Проект очень затратный. Он в состоянии съесть бюджет ОИЯИ на целую пятилетку. Теперь китайцев нет, но и денег тоже…

Директор ЛЯП Венедикт Джелепов

Иво Звара с женой и дочерьми

Новая пятилетка, новые задачи. Старые проблемы. Одна из них - дубненский царь-ускоритель, синхрофазотрон Векслера. Удивительно, но стоило только первому ускорителю Дубны оказаться в глубоком тылу физики высоких энергий, как из него как из рога изобилия посыпались открытия. А вот со вторым ускорителем этого не произошло. Из инструмента познания, средства решения научных проблем он сам превратился в проблему. Одна частица открыта - считай, себя "окупил", но в памятники науки и техники ему рановато. Ему еще работать и работать. Но как? Когда-то Дубна родилась как центр физики высоких энергий, теперь эта физика делается в другом месте. Надо искать новую нишу в своей области энергий, а в ней царь-ускоритель уступает по интенсивности ведущим ускорителям Европы и США соответственно в 50 и в 100 раз. Слабое звено - инжектор. Его следует заменить. Вопрос поставлен правильно. Но, как говорили в Вавилоне, если вопрос поставлен правильно, он будет стоять долго, и физики ЛВЭ уже смотрят в сторону Протвино, где строится очередной "атомный гигант" на 70 ГэВ…

Другой острой проблемой, которая тоже связана с ЛВЭ, стало всё возрастающее отставание от Европы и США в скорости обработки экспериментальных данных - снимков с пузырьковых камер, так называемой фильмовой информации. Как сказал один физик, имевший возможность сравнивать, пока в Дубне обрабатывают одну точку, в ЦЕРН можно обработать целую кривую. И Ученый совет ОИЯИ принимает судьбоносное решение. Прологом к нему стало письмо Юрия Каржавина, направленное в дирекцию ОИЯИ: в нем предлагалось создать специальную лабораторию. Юрий Александрович расписал в ней всё, вплоть до должностей и фамилий, оставил пустой только графу "директор лаборатории".

Ее заполнил академик Н.Н.Боголюбов. Он предложил член-корреспонденту Академии наук М.Г.Мещерякову (МГ запомнил эту дату крепко: разговор по телефону состоялся 12 апреля 1966 года) создать и возглавить новую лабораторию. В Дубне еще помнили, что в свое время под началом этого опального членкора за рекордные два с половиной года был создан самый крупный ускоритель в мире, положивший начало физике высоких энергий в СССР. Перед лабораторией ставилась задача в исторически сжатые сроки ликвидировать катастрофическое отставание от мировых ядерных центров в обработке экспериментальных данных.

Летом состоялось совещание экспертов, а 19 августа директор ОИЯИ подписал приказ, и эта дата стала днем рождения ЛВТА. А через несколько дней Юрий Каржавин и математик Владлен Шигаев, сотрудничавший с ним с 1965 года, выехали в ЦЕРН изучать в действии сканирующую систему HPD (названную так по именам ее изобретателей: Hough-Powell device).

Юрий Каржавин (справа)

Каржавин мог стать заместителем директора ЛВТА, но на его пути оказалась другая сильная личность (по выражению В.Н.Шигаева) - Г.И.Забиякин из ЛНФ. Оба высокие, рослые, обоим природа даровала преимущество смотреть на прочих сверху вниз (один только В.П.Дмитриевский, похоже, мог говорить с ними на равных, не задирая голову кверху), но Георгий Иванович был еще и "трошки потушистее" - он и стал заместителем, причем, подписывал официальные документы как "первый заместитель директора ЛВТА", хотя такой должности в штатном расписании предусмотрено не было (и тут мы снова ссылаемся на В.Н.Шигаева). Каржавин же возглавил отдел автоматизации.

А математическую обработку экспериментальных данных взял на себя начальник математического отдела ВЦ Николай Говорун - и, не теряя времени, приступил к делу. Стратегия была такова: сделать транслятор с фортрана на новейшей советской ЭВМ БЭСМ-6, которую ОИЯИ собирался купить, и адаптировать готовую библиотеку церновских программ обработки данных. На призыв писать транслятор откликнулись трое: Игорь Силин (автор знаменитой программы FUMILI и автокода на М-20) и Владислав Шириков с Виталием Загинайко, оба уже искушенные в программировании. А потом, как вспоминал Владислав Павлович, "стали набирать кого попало". Компания собралась приличная. В числе тех, кто попал в нее, был и будущий автор монографии по программированию на БЭСМ-6, выпускник мехмата МГУ Геннадий Мазный. Когда он поинтересовался, в какой из предложенных ему тем он сможет применить свои знания по высшей алгебре, Говорун посоветовал: выбирайте фортран, там тоже есть буквы!

ЛВТА создавалась на базе Вычислительного центра, и считалось само собой разумеющимся, что "вторым" заместителем МГ станет начальник ВЦ Е.П.Жидков. А назначен был Говорун. Инициативная группа вэцэшников отправилась к Боголюбову хлопотать за Евгения Петровича. И Говоруна взяли с собой, уговорили пойти, хотя уж он-то точно знал, чем всё закончится. Тем и закончилось. Боголюбов не случайно поставил Говоруна, его кандидатуру порекомендовали ему академик А.Н.Тихонов и член-корреспондент А.А.Самарский... Ходоки возвращались обескураженные, сбитые с толку, смущенные и даже немного напуганные - не приведи господи испытать на себе гнев высокого начальства! Как вспоминал 20 лет спустя, поежившись, инициатор похода к Боголюбову, Николай Николаевич даже топал ногами... А через три года заработал транслятор "ФОРТРАН-ДУБНА", физики стали писать программы на фортране, из ЦЕРН пришла богатая библиотека программ обработки данных на этом языке, а Дубна превратилась в один из ведущих центров системного программирования в СССР, и тогда все с облегчением решили, что так-то оно и к лучшему.

Начальника смены Владимира Ананьева фотограф Юрий Туманов застал за изучением схем автоматического управления новым физическим прибором

На фоне таких крутых перемен золушка ЛНФ выглядела как-то буднично. Без дела, конечно, не сидели. Продолжали совершенствовать экспериментальную базу. Мощность ИБР-1, по предложению Владимира Ананьева, была увеличена в шесть раз, и молодой инженер удостоился денежной премии в размере 25 рублей. После подключения микротрона реактор стал выдавать импульсы в десятки раз короче… В общем, обыкновенные научные будни. А в ноябре в тихую заводь ЛНФ, в научную жизнь этой интеллигентной лаборатории, с новой идеей врывается Дмитрий Иванович Блохинцев. Он породил ее, эту лабораторию, оснастил экспериментальной базой, и он остался в ответе за свое детище. Новое "ядерное огниво" (выражение Владимира Орлова, мастера научно-художественной литературы) обещало выглядеть рядом с ИБР-1 как советский "Камаз" рядом с автомобилем для инвалидов (который тоже выпускался в СССР): средняя мощность ИБР-1 поначалу была сравнима (по выражению В.Д.Ананьева) с мощностью бытового утюга, а Дмитрий Иванович предлагал строить реактор на 5000 киловатт! ИБР-1 делали обнинцы. Кто в Дубне возьмется за воплощение этого проекта в жизнь, кому доверить из молодых? Дело ведь не одного года, да и не двух… Дмитрий Иванович держит совет с Ильей Михайловичем, Илья Михайлович звонит Владимиру Ананьеву: не могли бы вы уделить мне несколько минут? Владимир Ананьев оставляет ИБР-1 на товарищей и спешит на встречу с директором. Илья Михайлович предлагает прогуляться по парку. И там, на неведомых дорожках...

На следующий день молодой человек в сопровождении Ильи Михайловича отправляется на "смотрины". Дмитрий Иванович дает "добро". Кандидатура достойная. Ему и быть главным инженером проекта. Молодой человек признается, что не вполне уверен в своих силах, и слышит в ответ: "Вам сколько лет? Тридцать? В ваши годы люди министерствами руководили!" Так или примерно так вспоминал об этом много лет спустя Владимир Дмитриевич... ИБР-2 действительно стал главным делом его жизни. Коллеги в шутку сравнивали его с Прометеем, который добровольно приковал себя к ИБР-2. Он сам говорил это, и в его голосе звучала гордость. Право же, тут есть чем гордиться…

Чем еще запомнился тот год? Институтская Дубна вслед за всей страной перешла на пятичасовую рабочую неделю. В Дубне состоялось заседание Генеральной Ассамблеи международного математического Союза, в котором приняли участие видные математики мира, в том числе академик А.Н.Колмогоров. Директор ОИЯИ академик Н.Н.Боголюбов был избран в Верховный Совет СССР. В Лаборатории ядерных реакций группой В.В.Волкова было открыто явление так называемой глубоконеупругой передачи нуклонов в ядерных реакциях, что позволило по-новому взглянуть на формирование составного ядра при синтезе сверхтяжелых элементов. В сентябре умер Векслер, и его именем назвали Парковую улицу - последнюю из трех Парковых сохранившую это название. А для изобретателя и энтузиаста подводного плавания, будущего почетного конструктора Российской Федерации Леонида Голованова тот год запомнился тем, что он в одиночку проплыл от пристани Большая Волга до базы отдыха ОИЯИ на острове Липня. Единственными зрителями и болельщиками стали рыбы, чайки и рыбаки в лодках, предлагавшие: "Может, подвезти?"

Ну, а теперь, как говорил диктор центрального телевидения Виктор Иванович Балашов, отодвигая в сторону официальные тексты, которые зачитывались слово в слово... Нет, не о погоде. О строителях. Опасения, что после ухода китайцев в ОИЯИ начнутся сокращения, не оправдались, но объемы жилищного строительства были сильно сокращены, и это ударило по строителям. Они обратились в Министерство судостроительной промышленности, предложив построить в Дубне опытный завод Акустического института, который намечали строить в Конаково. И в министерстве ухватились за это предложение. Так у нас на Большой Волге спустя несколько лет появилось градо­образующее предприятие "Атолл".

В целом для Института, как и для СССР это был очень благополучный год. Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Л.И.Брежнев, чье руководство отличалось спокойствием, экономика была на подъеме, много внимания уделялось социальной сфере. Появились новые магазины - универсамы, начали раздавать садовые участки, для детей открывались бесплатные кружки. В Дубне началось строительство первого в городе бассейна "Архимед", а в районе Алушты - Дома отдыха для сотрудников ОИЯИ.

Хорошеет Дубна. Рисунок художника Юрия Сосина.
На заднем плане высится первый "небоскреб" города - 10-этажка на улице Ленинградской.
Бригада каменщиков Валентина Кабанова, перейдя на хозрасчет,
сэкономила при строительстве более 6 тысяч кирпичей и 19 кубометров бетона

Александр РАСТОРГУЕВ