Современные мемуары

Виталий Пронских

Коллизии протонов в контексте
русско-американских взаимодействий

(Продолжение. Начало в №№ 3, 5, 6)

Дубненцы готовятся к поездке в Штаты

Теперь нужно было провести большую подготовительную работу дома. Когда Никитин вернулся в Дубну, а Маламуд остался в Батавии, они продолжили общаться по телексу и согласовывать детали. Телекс - предок нынешней электронной почты, можно сказать, собственно электрической почтой и являлся, только вместо компьютеров текст набирался на некотором подобии печатающих машинок, а затем по электрическим проводам передавался к другой такой же печатающей машинке на другом конце света, где выводился на бумагу. По этому телексу, тексты сообщений которого тщательно проверялись КГБ с одной стороны, а ФБР - с другой, оба потенциальных коллаборанта и их коллеги информировали друг друга о том, что их дирекции поддерживают идею сотрудничества. В Дубне директором ОИЯИ был Н.Н.Боголюбов, а руководил Лабораторией высоких энергий, где работал Никитин, - А.М.Балдин, деятельно поддержавший сотрудничество. Мастерские Лаборатории высоких энергий и ее криогенный отдел в Дубне сразу начали строить газоструйную мишень, точнее, ее версию, специально предназначенную для батавского Главного Кольца.

Работы были начаты в 1970 году, а закончены только осенью 1971-го. Все это время по телексу между Дубной и Батавией шла активная переписка и обсуждение всех технических особенностей мишени и ускорителя, для которого она предназначалась, для того чтобы безошибочно состыковать их впоследствии друг с другом. Сеансы переписки организовывались практически каждую неделю и собирали с каждой стороны по нескольку человек, непосредственно вовлеченных в подготовку. О том, насколько серьезно обе стороны относились к подобным телексным совещаниям, свидетельствуют такие их особенности: во-первых, как правило, сеансы связи начинались в шесть часов вечера по московскому времени (девять утра в Батавии), то есть в самом конце рабочего дня для дубненцев, но те откладывали все домашние дела и забывали о накопившейся за день усталости, чтобы обстоятельно обсудить успехи и неудачи с будущими американскими коллегами. Во-вторых, один из найденных в архиве Фермилаба телексов датирован ноябрьским днем, когда в США празднуется самый любимый семейный праздник американцев - День благодарения. Этот день в США выходной, и его проводят в кругу семьи и близких друзей, собираясь за столом, на который подается традиционное блюдо - индейка с клюквенным вареньем и тыквенный пирог. Копия телекса из архивов Фермилаба показывает, что в один из таких праздничных дней группа Маламуда, отложив семейные дела и праздничные хлопоты, собралась в девять утра в лаборатории, чтобы обсудить конструкционные особенности создававшейся в Дубне мишени.

В эти долгие месяцы Маламуду приходилось преодолевать определенное сопротивление в батавской лаборатории. Некоторые американские физики под впечатлением политических новостей подходили в кулуарах к Эрни и украдкой говорили: "Брось ты это, не связывайся с русскими, они плохие ребята". Но Маламуд твердо стоял на своем и только с удвоенным усилием продолжал подготовку. Чем было обосновано такое упорство американского физика, остается только догадываться: было ли причиной тому совершенно нехарактерное для американцев нерациональное упрямство, знал ли он и понимал что-то неизвестное коллегам или имел одобрение "сверху"? Как выяснилось, не только Маламуд, но и некоторые другие американские физики немного знали русский язык, и ряд телексов с американской стороны завершался написанными на латинице "Spasibo. Do Swidaniia" или другими фразами из русского языка.

Слева направо: Э.Маламуд, Л.Н.Золин, В.А.Никитин, С.Олсен в экспериментальном зале Фермилаба,
декабрь 1972 года. Снимок из архивов Фермилаба.

Работа над мишенью шла полным ходом, когда возникли новые проблемы. Как стало выясняться, советская сторона вдруг отказалась оплатить проживание дубненских физиков в течение года в США, что требовалось для осуществления экспериментов. Средств на поездку у группы не было. Не желая отступать, Никитин и его коллеги предложили экзотичное решение: продать свою мишень Фермилабу. Если Фермилаб приобретет мишень хотя бы за восемьдесят тысяч долларов, оценили в Дубне, этого должно было хватить их команде из семи человек с семьями прожить год в Батавии, оплачивая свое проживание и питание. Но эта идея уже не устроила американцев: оказалось, они выделили приблизительно такие же средства на собственную запасную газовую мишень на тот случай, если сотрудничество сорвется; еще раз такую сумму найти они не могли, - по крайней мере, таково было объяснение, направленное в Дубну. Тем не менее немалые усилия Маламуд и Вилсон предприняли, и ситуация разрешилась благоприятно для намечающегося сотрудничества, хотя и снова совершенно неожиданно.

В апреле 1971 года делегация Госкомитета, возглавляемая А.М.Петросьянцем (полномочным представителем правитетельства СССР в ОИЯИ и членом Комитета полномочных представителей), посетила Батавию. В ходе визита состоялся званый ужин, который организовал руководитель Комиссии по атомной энергии США Гленн Сиборг. Как свидетельствуют архивные материалы, в ходе ужина, который, судя по всему, проходил в очень теплой и дружеской обстановке, Сиборг узнал о проблеме и сделал широкий жест, предложив Петросьянцу, чтобы дубненцы приехали как гости батавской лаборатории и поселились на ее территории или поблизости за ее счет. Петросьянц откликнулся на предложение с энтузиазмом, и сотрудничество, которое уже было на грани срыва, обрело новое дыхание.

Вторая встреча с Вилсоном

От редакции. Большая часть этой главы была опубликована в нашей газете 24 января этого года и содержала эпизод встречи, в котором одним из решающих аргументов в пользу продолжения сотрудничества стала фотография Юрия Туманова, выполненная со свойственным ему мастерством.

***

...Проблема, возникшая в батавской лаборатории, была ее же директором благополучно разрешена в пользу сотрудничества.

Здесь мы волей-неволей задаемся вопросом, где проходит граница свободы директора большой лаборатории. А что, если бы мишень повредила ускоритель, да еще при этом и выяснилось, что эксперимент проводился вопреки решению программного комитета? Директор американской лаборатории, даже если он и был волевым и довольно самостоятельным, все же никак не был бесшабашным волюнтаристом. Тут уж можно не сомневаться, он мог знать наверняка, что ошибка стоила бы ему как минимум карьеры. Да и вообще, пожалуйся кто-либо из программного комитета, что Вилсон сговаривается с русскими, нарушая процедуру, ему было бы несдобровать. Но это только в том случае, если Вилсон и Маламуд не знали бы, что где-то гораздо выше "дана отмашка" такому сотрудничеству. И мы знаем, что в некотором смысле такой сигнал был, потому что, по документальным свидетельствам, в высших эшелонах американской власти ускорители были определены как область, в которой сотрудничество с Советами допускалось и даже поощрялось (так пишет, например, известный американский историк науки Лиллиан Ходдесон). Поэтому-то, хоть Вилсон и определенно рисковал, но рисковал он техникой и возможностью навлечь на себя гнев и непонимание коллег и подчиненных, читающих политическую хронику в газетах, однако он ясно осознавал, что такой риск оправдан высшими государственными интересами и научной политикой страны. И это еще раз подчеркивает его политический дар.

(Окончание следует)