В зеркале прессы

О стратегии и будущем науки в России

Заместитель министра образования и науки РФ, академик РАН Григорий ТРУБНИКОВ дал интервью газете "Коммерсантъ". С разрешения издательства мы публикуем фрагменты этого материала, полную версию можно прочитать на официальном сайте https://www.kommersant.ru/doc/3403432.

- Григорий Владимирович,... почему Стратегия научно-технического развития принята именно сейчас, каковы предпосылки к разработке этого документа?

- Стратегия научного развития - важнейший для государства документ, он по определению должен с определенной периодичностью обновляться. Подобные документы в России принимаются каждые семь-десять лет, то есть и время пришло. Это с одной стороны.

С другой стороны, мир сегодня стоит на пороге очередной технологической революции - промышленной, интеллектуальной. И мы непременно должны на это реагировать. Кроме того, в нашей стране произошли тоже определенные перемены в секторе науки и технологий: идут определенные трансформации в Академии наук и в вузовском секторе, созданы объединенные корпорации, созданы институты генеральных конструкторов и технологов, начали сооружаться первые мегасайенс-проекты. Наконец, определенные глобальные политические и экономические процессы нас тоже тонизируют. Одним словом, считаю, что для принятия стратегии выбран правильный момент. Кстати, крайне важно заметить, что современная Стратегия научно-технического развития поставлена руководством нашего государства на один уровень со Стратегией национальной безопасности.

- Видимо, подобные стратегии существуют и в других странах. Учитывался ли их опыт? Если да, то каков он?

- Обязательно. Такие стратегии принимаются во всех развитых странах. А Россия не просто развитая страна. Я считаю, что в науке и технологиях мы относимся к лидерам. И мы должны эту планку держать, участвовать в конкурентной гонке, которая довольно агрессивна. В США стратегия была принята в 2010-2011 годах, Китай тоже недавно принял новую стратегию научно-технического развития. Такой документ сейчас активно обсуждается и вот-вот будет принят в Японии. При компиляции своих стратегий, несомненно, страны учитывают опыт других государств. Мы, конечно, не абсолютные изобретатели, мы тоже ориентируемся на базовые стратегические документы некоторых стран. У нас есть ряд сильных институтов: ИМЭМО им. Е.М.Примакова, ВШЭ, МГУ, СПбГУ, многие другие ведущие институты и университеты, которые, помимо прочего, занимаются анализом научных стратегий развитых стран. Очень активно в этой экспертной деятельности участвуют Российская академия наук, МИД, НИЦ "КИ" и ОИЯИ...

- Мегапроекты уже показывают свою значимость, и не только в России. Каким вам видится будущее этого начинания? Не могли бы вы в этой связи рассказать о проекте NICA, к которому имеете самое прямое отношение?

- Это важная тема. Фактически мегапроекты создаются в мире начиная с 1940-х годов (например, атомный и космические проекты). На мой взгляд, мегапроект - это не просто крупная научная установка для получения фундаментальных знаний. Mega Science Project - это элемент научной сферы, который одновременно решает очень большое количество фундаментальных вопросов...

Что касается проекта NICA, то в его основе лежат идеи в том числе наших, дубненских теоретиков о том, что именно в определенном диапазоне плотностей и температур и с определенными пучками сталкивающихся тяжелых ядер нужно искать эффекты фазовых переходов в сильновзаимодействующей ядерной материи. Если повезет, у нас будет проект Born in Russia, который от идеи и до получения результата будет иметь абсолютно наш приоритет...

У нашего научного сообщества есть еще несколько прекрасных предложений по мегапроектам: я надеюсь, что за два-три года мы пройдем с ними также путь от идеи до сформулированного проекта. Это, в частности, мегаустановки по исследованию одной из самых загадочных частиц нашей Вселенной - нейтрино. Очень перспективное направление, предмет охоты всего мира. В Антарктиде недавно запустили мегапроект для нейтринной физики - кубокилометровый детектор нейтрино во льду - "Ice Cube". Он измеряет потоки нейтрино, влетающие в Землю с Северного полушария и проходящие сквозь нашу планету. Мы (ИЯИ РАН, ОИЯИ, немецкие и итальянские наши коллеги) на Байкале тоже начали создавать похожий детектор, в уникальной чистой байкальской воде, у которой будет преимущество перед антарктическим. В Антарктиде гирлянды детекторов вморожены в лед на глубину почти в километр. А слои льда, как выяснилось, со временем движутся - рвутся гирлянды, возникает преломление световых потоков от детектируемых частиц и это снижает точность экспериментальных данных. На Байкале постановка эксперимента куда проще, а значит, удобнее и дешевле, да и ожидаемые точности измерений гораздо выше. Я надеюсь, что проекты, связанные с нейтринной физикой, в следующем году обретут статус Mega Science, и мы начнем двигаться в этом направлении в контакте с международным сообществом… Еще один проект наверняка состоится в области астрономии и астрофизики, где наши научные школы традиционно очень сильны. Мы стараемся также консолидировать сейчас научные организации и университеты для создания большого сетевого распределенного инфраструктурного мегасайенс-проекта в России для работы в области анализа и хранения больших данных.

- Вам не кажется, что информационное сопровождение российской науки значительно отстает от новостного шума вокруг западной науки?

- Я с вами согласен. Конечно, мне бы хотелось, чтобы, включая центральные каналы в прайм-тайм, я и дети мои видели сюжеты об успехах в науке: нашей и мировой. Политика важна. Но наука важна не менее.

Придя на пост замминистра, я считал, что много знаю о российской науке (в первую очередь, конечно, в своем секторе, в ядерной физике). Однако, поездив по стране, познакомившись с установками, я понял, насколько успешно у нас в регионах развивается сфера исследований и разработок.

В Архангельске, во Владивостоке, в Иркутске, Красноярске, Казани, Ростове, Нижнем Новгороде... Нам есть чем гордиться, у нас очень много ярких проектов - от маленьких лабораторий до больших центров. Об этом надо говорить. Я считаю, что небольшие яркие сюжеты на центральных каналах в доступном формате (а наши ученые умеют это делать) о научных достижениях должны стать элементом политики государства. Каналы государственные, государство должно влиять на их политику. Нужно освещать и геополитику, и экономику, это важно, но рассказывать об успехах российской науки - обязательно.

- Вы много лет проработали в Дубне. А это особое место на карте российской науки. После знаменитого роммовского фильма это символ романтического, бескорыстного отношения к науке. Оно было очень сильно в послевоенной российской науке и, как мне кажется, отличает Россию от Запада. Как вы думаете, такая доминанта еще сохранилась или она уже затерта иными, материальными мотивами?

- Считаю, что сохранилась. Кстати, предлагалась идея снять "Девять дней одного года" в версии 2017 года. Но сейчас время другое: телеканалов слишком много, интернет нас опутал, трудно достучаться до аудитории. Нужно искать современные пути популяризации науки, пути доступа к обществу, их много... Атмосфера служения науке сохранилась - в Дубне, в Новосибирске, Санкт-Петербурге, Томске, такие точки в России есть, но их немного и их надо поддерживать, да и вообще-то множить, конечно. Самому мне очень повезло в том, что больше 20 лет назад я оказался в Дубне, приобрел бесценный опыт, не теряю веры когда-нибудь туда вернуться, в науку. Сейчас, работая на посту заместителя министра, я могу транслировать традиции, менталитет, "воздух" научного сообщества Дубны, который считается эталоном, наряду с легендарной научной культурой новосибирского Академгородка, "Курчатовского института", Питерского физтеха... К тому же одной из сильных сторон сообщества Дубны являются традиции международного сотрудничества.