ЛИТ - 50 лет

История ОИЯИ в буклетах

Идеальный формат, можно сказать, был выбран для знакомства с историей Института сотрудником Музея истории науки и техники ОИЯИ Александром РАСТОРГУЕВЫМ. Четыре десятка буклетов, посвященных Дубне, научным открытиям, известным ученым и базовым установкам, готовятся к изданию. В этих небольших рассказах, иллюстрированных фотографиями из институтского и семейных архивов, переплетаются высказывания известных физиков и их коллег, остроумные, иногда едкие, отношение к жизни, строки биографии. Это создает яркое представление о каждом из основоположников ОИЯИ, в то же время прослеживает их взаимоотношения, характеры и связанные с этим судьбы сотрудников и научных направлений. Авторский текст настолько тщательно отработан, что буклеты один за другим читаются как роман, на одном дыхании. Как ручьи создают реку, так и здесь история и политика, культура и наука, подтвержденные цитатами из произведений о Дубне, сплетаются в единый образ города физиков на Волге. Первоначально мы планировали опубликовать несколько фрагментов в нашей газете. Но тексты оказались настолько цельными, содержательными, заголовки яркими, образными, что "резать" не поднялась рука. С позволения автора мы представляем два буклета полностью, напоминая историю создания ЛВТА - ЛИТ, которой в эти дни исполняется 50 лет.

Когда машины были большими

Первыми программистами в Дубне были три девушки - выпускницы Ленинградского университета Рета Тентюкова, Люда Леднёва и Ира Сверчкова. Да будет благословен человек, который надоумил нас в свое время взять магнитофон и постучаться к начальнику сектора ОМОЭД ЛВТА Г.Н.Тентюковой. ОИЯИ готовился встретить свое первое 25-летие, в секторе Тентюковой собирались пить чай, а сама Генриетта Николаевна все еще напоминала главную героиню фильма "Девчата".

- Ага, голубчики! - сказала она, услышав о цели нашего визита. - Сейчас я вам расскажу!

И мы услышали...

***

...Нас напугали при распределении: доедете, говорят, до Большой Волги, а там три километра пешком, до деревни Ново-Иваньково. Мы только спросили: по специальности? По специальности. Больше нас ничего не интересовало. Мы были молоды, и все нам представлялось в романтическом свете.

Доехали поездом до Дмитрова, а там взяли такси. На повороте с Дмитровского шоссе шофер спрашивает: куда дальше? А так как у нас была инструкция дальше идти пешком, мы сказали: всё. Он нас выгрузил, мы спросили, где ГТЛ ("Гидротехническая лаборатория", будущая площадка Лаборатории ядерных проблем), и мы "почапали"; хорошо еще, что чемоданы догадались в Дмитрове оставить, в камере хранения.

На Черной речке останавливает нас милиционер: "Девочки, вы куда?" - "На работу". - "А направление у вас есть?". Посмотрел направление и показал, куда идти. А тогда - 1953 год - от Черной речки до отдела кадров сплошь бараки стояли. Мы, конечно, расстроились: город маленький, бараки, колючая проволока... страсти какие!

Поселили нас в общежитии. Первое впечатление на следующий день: институт очень молодой. В основном наши ровесники, или на год-два постарше, да два-три старичка, которым было немного за сорок... Михал Григорьич в их числе.

Привели нас в компанию мальчиков-физиков. Девочки, вы что кончили? Университет кончили. Очень хорошо! Вот вам счетные машинки... И мы считали: они дают нам формулы, а мы считаем. Многозначные числа набираешь, машинка трещит... Да, метод наименьших квадратов в чистом виде. В общем, работа - тихий ужас. Через два месяца мы взбунтовались: для чего мы университет кончали? Дайте нам хоть какого-нибудь научного руководителя! Нам говорят: ищите...

Примерно в это же время Венедикт Петрович сказал: поезжайте в Москву, там есть электронно-счетная машина БЭСМ. А мы в университете только слышали про электронные машины. Первое впечатление, конечно, грандиозное: зал огромный, литературы никакой. Ввод только с пульта. Был у меня там один знакомый, который знал, как она работает, он меня и научил. На ней я пробовала свою первую программу, с треками. Она тогда, кстати, еще на ртутных линиях задержки работала...

А потом Джелепов сказал: давайте тоже машину покупать. И купили мы "Урал". 100 операций в секунду, память вся на барабане... Да, а перед тем как покупать, послали меня в Москву на совещание по уточнению окончательной конструкции первой отечественной серийной ЭВМ - Венедикт Петрович меня вместо себя направил. Интересный там был состав: Келдыш, Тихонов, Соболев... Ну и помельче. Это академики - те, кто науку двигают. И были там те, кто сам на машине работал, кандидаты и доктора наук. И разгорелся между ними спор: плавающую запятую делать, или фиксированную? Академики говорят: фиксированную будем делать, машина выйдет компактнее, проще - подумаешь, запрограммировать! А им в ответ: трудно программировать! Спор был яростный. В конце концов, академики победили. Взяли своим авторитетом, сделали фиксированную запятую... Долго мы потом с ней мучились, будь она неладна.

Урал-1

Что такое сто операций в секунду для нашего Института? Опять же не самое страшное. Работали мы с перфолентой. Она была тогда, конечно, не такая как сейчас. Она почему-то все время пересыхала - и очень сильно шуршала при перемотке с бобины на бобину. Вот так сидишь на машине ночью, кемаришь (инженер в соседней комнате спит), и вдруг слышишь: зашуршала, голубушка! Господи, только бы не порвалась! Одна мысль... А данные пробивались почему-то на киноленте. И мы все время боялись, что она загорится.

Но главное, не было никакого математического обеспечения. Нужен мне, например, синус - я его пишу в кодах. Еще раз нужен синус - снова пишу... Я помню, первое, что сказал Говорун, когда пришел: господи, да как вы тут работаете? Ну, работаем... Ну давайте мы хоть какую-нибудь систему элементарную сделаем! Так что он, собственно, первый... Сейчас этого уже никто не помнит; он, наверное, и сам забыл...

Мы уже в составе ЛТФ были, ОИЯИ образовался. Директором ЛТФ был Боголюбов. Он любил ходить в окружении своих учеников: Ширков, Логунов, Поливанов, Медведев... и мы бегали смотреть на свое начальство. Однажды Логунов, он держал связь с нашей расчетной группой, дал мне задание пересчитать результаты из западного журнала на ЭВМ. Задача получилась интересная... Так у нас пошли большие задачи. Следующая, например, заняла 400 часов машинного времени на "Урале".

Ездили мы еще в Москву на "Стреле" считать, эта машина была все-таки помощнее "Урала". Долгое время ездили все хором, во главе с Говоруном и Игорем Силиным. Каждый со своей колодой. Время нам давали в ночь с воскресенья на понедельник. Выезжали в воскресенье днем, ночь работали, возвращались в понедельник, отсыпались - и на следующий день, с утречка - на работу. Так продолжалось, пока мы не взбунтовались. Говорун... Ну, вы же знаете, что такое Говорун: он и сам, и никому... Говорун страшно удивился: как? что? вам отгулы нужны? Ну конечно! Где же у нас выходной? Пропал! Да пожалуйста! Ему и в голову не приходило...

Кстати, выдачи на бумагу на "Стреле" не было. На "Урале" хоть распечатку чисел можно было получить, а на "Стреле" вот тебе колода перфокарт, без всякой надпечатки, и изучай перфокарты на свет! У них там автономное устройство для распечатки было, но в воскресенье оно не работало, а в понедельник утром мы уже уезжали. И продолжалось все это до тех пор, пока мы М-20 не купили...

А, нет, братцы мои, был еще "Киев"! "Киев" - это эпопея! Это что-то такое ужасное было. Он, в общем-то, никогда не работал. Нас с Лидой Нефедьевой усадили за него, писать для него элементарные функции; память была очень ограничена, приходилось экономить каждую ячейку, и вот мы с Лидой изощрялись. Но "Киев" так и не заработал, хотя киевляне постоянно его переделывали и просили нас подождать еще десять-пятнадцать минут, и мы сидели на нем все воскресенья. Поэтому мне и появление М-20 нечетко запомнилось, один был свет в окошке, "Киев", долго мы с ним мучились.

Ну вот, купили мы М-20. Уже шестидесятые годы пошли, алгол появился, Лида Нефедьева читала нам первые лекции по алголу. Да, цивилизация началась. Жить стало легче. Но тоже... Время на М-20 распределяла табельщица. Распределяла она так: вот тебе время с 12.02 по 12.04, две минуты. А для учета времени на машине стоял будильник. И мы его все время подкручивали назад. Приходишь на машину, например, в два - а там половина второго, а то и час... Магнитофоны тогда были невзаимозаменяемые, на каком записал, на том и читай, и хорошо, если прочитается. Магнитная лента все время "убегала" и сматывалась вся за перегородку. В таких случаях надо было встать на скамейку, поймать крючком ленту и быстро намотать ее снова на бобину. Пока бежишь, достаешь и наматываешь - твои две минуты уже прошли...

М-20

И к перфораторам нас не допускали. Боялись, что сломаем. Это уже потом Николай Николаевич настоял, когда вернулся из ЦЕРН. Так что если нужно было что-то срочно исправить, летишь в перфораторную, просовываешь голову в окошечко и умоляешь: девочки, ради бога! У меня машина стоит... И сердобольные девочки бросались к перфоратору...

БЭСМ-6... Вы, наверное, не застали первое устройство ввода перфокарт на БЭСМ-6? Сейчас я вам расскажу, как оно работало. Ставишь колоду. Включаешь. Медленно: чух-чух-чух... Вдруг: тра-та-та! "Четыре карты"... Это значит, надо вытащить колоду, отсчитать четыре карты от того, что прошло, поставить в начало оставшейся части колоды - и снова нажать пуск. Валя Никитина рассказывала, что во время какого-то международного совещания, БЭСМ-6 только что ввели, Говорун привел в машинный зал западных иностранцев - похвастаться, какой у нас вычислительный центр. А Валя, как нарочно, большую колоду поставила. Ну что ты будешь делать! "Четыре карты"... "Четыре карты"… Валя стоит, краснеет. Ну, ничего, иностранцы - народ вежливый: посмотрели, как Валя карты вводит, - и ушли. Валя говорит: я чуть со стыда не сгорела! А что поделаешь? Мы же не виноваты...

Ну, что вам еще рассказать? Дальше вы и сами все знаете!