Современные мемуары

В.Н.Пенев

Моя жизнь в России,Болгарии, Дубне

"Кто ищет, тот всегда блуждает..."

И.В.Гёте

(Продолжение. Начало в № 37-38.)

Молодым людям смело поручались ответственные задания. Так и мне, вчерашнему студенту, в 1964 году В.И.Векслер поручил сделать доклад об исследовании резонансов на очень большой и важной международной конференции в Дубне, так называемой Рочестерской. Результаты были получены коллективом 24-литровой пропановой пузырьковой камеры, в котором работал и я. Надо прямо сказать, что из-за моей неопытности, неуверенности в себе и растерянности перед большой аудиторией доклад не был удачным. Это вызвало неудовольствие нашего дорогого директора. Однако "гнев" В.И.Векслера, как всегда, быстро прошел, и это никак не отразилось на моей дальнейшей работе над диссертацией, которую я и защитил в конце 1964 года. В нее вошли как материалы дипломной работы, так и некоторая часть исследования резонансов. Известно, что резонансы, распадающиеся на лямбда-частицу и -мезоны, так же как и на К-мезоны и -мезоны, впервые в мире наблюдали именно физики нашей группы. Но из-за наличия большого фона в спектрах эффективных масс не было уверенности в достоверности их обнаружения. О них не было заявлено вовремя, они не были опубликованы сразу, что привело к потере приоритета. Владимир Иосифович Векслер всегда (а иногда и слишком) критично подходил к публикации непроверенных или сенсационных результатов. Думаю, именно ему я обязан своим скептическим отношением к безудержной рекламе и звону литавр, когда дело касается научных достижений.

В Физическом институте Болгарской академии наук мною была образована группа научных сотрудников и лаборантов, которая занялась обработкой снимков с 40-сантиметровой водородной, а затем 2-метровой пропановой камер и физической интерпретацией результатов. Численность научных сотрудников, лаборантов, студентов-дипломников в активные годы превышала 25 человек. Были привлечены и преподаватели физики из других софийских институтов, которым практическая работа с экспериментальным материалом была интересна, полезна и необходима. Обучение азам "новой физики" и усвоение новых методик происходило с большим воодушевлением и вдохновенным подъемом, в тесном сотрудничестве с соответствующими группами Лаборатории высоких энергий и институтами других стран.

Собрание части участников сотрудничества 2-метровой пропановой пузырьковой камеры.
Слева направо: Н.Г.Фадеев, В.Н.Пенев, Тадек Канарек (Польша), В.И.Мороз, Е.Н.Кладницкая,
М.И.Соловьев, Мирча Сабеу (Румыния), В.Г.Гришин, Янчо Габор (Венгрия).

Работа с полученными в ЛВЭ снимками 40-сантиметровой водородной камеры началась блестяще. Наша группа быстро собрала статистику, достаточную для анализа образованных в некоторых эксклюзивных реакциях -мезонов. Для интерпретации результатов был использован метод, предложенный одним из теоретиков ЦЕРН, чей препринт я прочитал в Дубне. Мы провели этот просмотр и анализ нашего статистического материала самостоятельно и опубликовали результаты в болгарских физических журналах. Однако мы не согласовали с группой И.М.Граменицкого наши результаты и намерения. Последовала незамедлительная реакция сотрудников этой группы, разразился скандал, во многом определивший мою дальнейшую деятельность и карьеру. Безусловно, вина была исключительно моей. Увы, я был совсем неопытным руководителем. Да и понимал тогда работу в коллаборации как некое соревнование групп с возможностью публиковаться отдельно, в том случае, если методические вопросы решены и предварительно опубликованы, что и имело место. Так или иначе, удар был очень жестоким и сильно навредил моей дальнейшей работе. Некоторые болгарские коллеги вышли из моей группы, с остальными я еще долгие годы продолжал сотрудничать, а нашлись и такие, которые возложили на меня терновый венок мученика за общее дело.

Участие в коллаборации 2-метровой пропановой камеры, облученной пучками -мезонов при энергии 40 ГэВ/с в ИФВЭ в Протвино принесло нам немало интересных сведений о множественном рождении частиц, их свойствах и корреляциях, особенно тождественных частиц и резонансов. Отдельно были получены оригинальные и новые в то время результаты по рождению странных частиц и резонансов со странностью. Затем камера с размещенными в ней металлическими мишенями облучалась протонами и ядрами, ускоренными на синхрофазотроне ОИЯИ, что позволило приступить к изучению изменений, происходящих внутри ядра в процессе взаимодействия. Мне повезло работать и общаться с интересными и яркими людьми, например, с Михаилом Исааковичем Подгорецким, Герценом Исаевичем Копыловым. Беседы и обсуждения результатов работ с Валентином Григорьевичем Гришиным - нашим главным "идеологом" по части интерпретации физических результатов коллаборации были чрезвычайно важны. Советовать и обдумывать наши данные часто приезжали из Ленинграда В.Шехтер, Е.Левин, М.Рыскин, Ю.Шабельский и другие теоретики из группы В.Н.Грибова.

VII Международный семинар по проблемам физики высоких энергий (Дубна, 1984). Слева направо в первом ряду - член-корреспондент АН СССР С.Г.Матинян, профессор С.М.Биленький, профессор В.Н.Пенев. Во втором ряду слева академик А.М.Балдин.

Талантливым физиком из Вьетнама Нгуеном Дин Ты и мною была создана программа обработки событий ГЕОФИТ, а совместно с блестящим физиком и математиком Г.И.Копыловым и другими коллегами - моделирующая программа ФАРФОРС. Эти программы служили для геометрической и кинематической обработки данных и для компьютерной симуляции как отдельных треков, так и целых событий и обеспечили обработку данных "пропановых" коллабораций до конца их несколько затянувшегося существования. Примерно через два года (я в то время работал в Болгарии) после создания нами программы ГЕОФИТ другими сотрудниками (В.И.Мороз с коллегами) была написана новая программа обработки и почему-то с таким же названием. Хотя программа Мороза так и не была использована большинством физиков, тем не менее, это внесло разнобой при цитировании реально используемой нашей программы. Трудно себе представить, как повели бы себя физики Дубны, работавшие на 40-сантиметровой водородной камере, если бы такое случилось с ними, а не со мной.

Мои занятия программированием, видимо, не остались совсем без внимания и мне был предложен пост заместителя директора ЛВТА М.Г.Мещерякова, который я и занял в 1975 году.

В 1976 году я защитил в ОИЯИ докторскую диссертацию на основе результатов по множественному рождению частиц и их корреляций в -р -взаимодействиях при 40 ГэВ/с.

В качестве заместителя директора ЛВТА (ЛИТ) я должен был отвечать за обработку фильмовой информации, а также "руководить" измерительными группами и, главным образом, очень квалифицированным физиком, волевым и совершенно неуправляемым начальником отдела В.И.Морозом. Без конца делить между физическими группами ЛВЭ и ЛЯП скудные возможности обработки было скучно и не очень нужно.

Конечно, и в ЛВТА я непримиримо относился к замалчиванию недостатков и к чрезмерному возвеличиванию достоинств. Желание найти компромисс между инженерами ЛВТА и бывшими моими коллегами - пользователями из ЛВЭ лишь приводило к еще большим противоречиям, а попытки выяснить "всю истину" о состоянии дел по созданию различных, сильно отретушированных измерительных приборов, например "Спирального измерителя", были, конечно, обречены на неудачу. Возможно, и потому, что научный климат в ОИЯИ к тому времени явно поменялся. Ушло вместе с молодостью и то время, когда истина была важнее престижа.

На совещании у Михаила Григорьевича Мещерякова. На переднем плане: профессор Иван Желязков (Болгария), В.Пенев и профессор Янош Эрё (Венгрия). Во втором ряду: А.А.Кузнецов, член-корреспондент АН СССР М.Г.Мещеряков и Томаш Хофмокль, (Польша).

С Михаилом Григорьевичем Мещеряковым у меня сложились самые доверительные и очень дружеские отношения. Наблюдать за поведением М.Г., колоритной и живописной личностью, общаться с ним было чрезвычайно интересно. Его рассуждения о демократии в науке, которой, по его мнению, быть не может, рассказы о встречах с Л.П.Берия, о наблюдении им первого американского ядерного взрыва и т.д. были умными и захватывающе живописными. М.Г. был волевым и сильным человеком. Создание замечательного здания для ЛВТА - в значительной степени его дело. Он советовал никогда не спешить отказываться от принятых решений, даже в том случае, когда многим кажется, что решение неправильное. У меня при работе в качестве замдиректора ЛВЭ, например, был такой случай, когда я принял крайне непопулярное в то время решение о переводе группы инженеров и техников на другую работу, связанную с ускорителем. Я от него не отказался, тем не менее, оно не было реализовано. Как оказалось в дальнейшем, решение было абсолютно правильным. Увы, я не был столь сильным и волевым, как М.Г., чтобы настоять на его выполнении.

После "руководящей" работы в ЛВТА я пару лет работал в коллаборации релятивистского искрового спектрометра - РИСК, которую возглавлял В.И.Петрухин (ЛЯП). Было выполнено несколько оригинальных исследований в -р взаимодействиях при 38 ГэВ/с. В частности, изучались явления механизма твистов высокого порядка в рождении -мезонов, корреляции тождественных пионов и другие, и все это в событиях с большими поперечными импульсами.

Попытка моего участия затем в чисто электронном эксперименте, проводимом в ЦЕРН на мюонном пучке, не была для меня результативной. Слишком уж непросто было усвоить совсем новую для меня методику, притом за очень ограниченное время и при непростых материальных условиях.

Тут уместно высказаться о работе в коллаборациях. На начальной стадии в коллаборациях ЦЕРН - CMS и ALISA я также принимал участие. Однако мои навыки никак не соответствовали методу церновских групп. Дело в том, что коллаборации обычно строятся по средневековому цеховому принципу. Отдельные группы, в основном из молодых людей, занимающиеся узким кругом физических задач или одним конкретным детектором из множества детекторов установки, сначала обучаются, а затем и работают под руководством "мэтра" - опытного и достаточно квалифицированного сотрудника. Самоощущение "белой вороны" никогда не покидало меня на собраниях таких групп. Характер моего восприятия строится на привычке внимательно выслушать, подумать и только потом, спустя некоторое время, выразить свое мнение. Это, однако, плохо соответствует в некотором смысле "школярскому духу" нахождения истин в процессе обсуждения, практикуемого в ЦЕРН, по аналогии, например, с американскими группами типа компании Google. Возможно, и ум мой был уже малоподвижен. Так или иначе, я не стал продолжать свое участие в этих гигантских коллаборациях, о чем не испытываю никакого сожаления.

Безусловно, в рамках подобных научных объединений можно ставить и решать объемные и сложные в техническом отношении задачи. Тем не менее, коллаборационный способ работы несет в себе серьезные недостатки. Так, например, включение огромного количества участников в коллектив авторов почти каждой публикации служит, с одной стороны, своеобразной данью демократии, а в сущности является самым легким путем присвоения чужой интеллектуальной собственности. Кроме того наличие гигантских авторских коллективов обезличивает общий результат. Никто по сути не несет за него персональной ответственности. А сам результат, если за ним стоит свыше тысячи авторов, кажется особенно значительным даже в том случае, если не представляет собой ничего существенного. Таким образом, представление об авторстве и авторском праве девальвируется.