Современные мемуары

Виктор Злоказов

Воспоминания о Мехмате 60-х

(Окончание. Начало в №24.)

Мехмат 60-х! Это было не только время расцвета математики и торжества московской математической школы. Нас, студентов, эта эпоха коснулась теплом либерализма (в смысле de facto свободы посещения лекций после 2-го курса) и атмосферой свободы мысли. Вообще, могу отметить такую особенность тогдашнего мехмата - он был необычным для тоталитарного в целом советского общества островком если не свободы слова, то, скажем так: меньшей чем обычно регламентации духовной жизни.

Мы говорили вслух то, что думали, подвергали критике политику партии и правительства, рассказывали антисоветские анекдоты, слушали "вражеские голоса", задавали идеологическим "опекунам" ехидные вопросы - и ничего, никаких последствий для нас это не имело. На магнитофонах крутились ленты с нонконформистскими песнями бардов, свободно танцевали твист и другие "не наши" танцы. Так что я тогда не верил рассказам о подслушивающей аппаратуре, якобы установленной в наших комнатах.

Я сегодня объясняю все так: похоже, на гребне тогдашнего хрущевского потепления власть решила немного ослабить намордники, по крайней мере, для наиболее интеллектуальной части общества, такой как МГУ: в других местах это было не так. Впрочем, риск был невелик: "фронда" мехмата была цивилизованной: без уличных беспорядков и драк с милицией, так что властям бояться было нечего. Вот сейчас жалуются: ругали тогда Евтушенко, Вознесенского и т.д. Но тем не менее продолжали печатать; даже Солженицына, и того тогда печатали. После 68-го года все изменилось.

Сравнивая "недовольство" тех лет с нынешним, с удовлетворением вижу, что тогдашнее было осмысленнее и конструктивнее. Именно из таких настроений зародился протест, бескровно свергнувший тоталитарное иго на Руси. В нынешнем много от инфантильной "бузы"; от русского бунта, пока, к счастью, только бессмысленного; в нем просматриваются "кукловоды". И это притом что тогдашний враг гражданского достоинства - диктатура - была настоящей, а не бутафорской и воображаемой, как ныне.

О Фоменко. В математике наши пути не пересекались, но вне математики он был для меня большим авторитетом в коллекционировании дисков с классической музыкой, и я был в восторге от его тогдашней живописи. То, что его авторитет в музыке был неоспорим, понятно - коллекция его была огромной. Правда, и возможности его доставать редкие диски были большими, чем у других. Помню, я спросил его однажды, где он достал "Реквием" Верди с Тосканини? (Запись с И.Маркевичем можно было купить в Москве, но с Тосканини была редкостью). "Удалось достать через Союз композиторов", - небрежным тоном ответил Фоменко. Рядовая шушера связей в СК, естественно, не имела. Впрочем, в общении ничто не говорило о его "знатном" происхождении - был прост, демократичен, доброжелателен.

Помню и его концерты. Ему просто хотелось познакомить студентов с шедеврами литургической музыки, но думаю, что бдящие товарищи из парткома именовали это иначе: пропагандой чуждой нам религиозной идеологии. Я вспоминаю такой эпизод: перед прослушиванием оратории "Страсти по Матфею" Баха Фоменко, как обычно, устроил вводную лекцию (поскольку большинство студентов тогда блистало фантастическим невежеством в плане буквы и смысла Нового Завета). Среди слушателей была и одна дама (явно не студентка), которая сначала молча слушала Фоменко, а затем грубо прервала его: "Вы неточно излагаете Евангелие от Матфея!". Я, к сожалению, не слушал Фоменко (я знал сюжет этого Евангелия), поэтому не могу сказать, что именно не понравилось даме в словах Фоменко, но хорошо помню его растерянный, чуть ли не испуганный вид: "Я знаю... но я хотел создать нужное настроение...". Дама просидела еще немного, после чего незаметно ушла. Но даже если она и обнаружила некую крамолу в словах Фоменко и сообщила о ней "куда следует", последствий это не имело: концерты продолжались, как и блестящая карьера Фоменко.

О теориях Фоменко. Если признаться честно, то при всей моей корпоративной солидарности с ним и личной симпатии к нему я в его "новую хронологию" и особенно в экстравагантную "историю России" не верю - они слишком радикальны, чтобы быть истинными. Тем не менее, когда при мне выражали недоумение по поводу его теорий, я оправдывал его так: "это следствие его математического и художественного талантов. Фоменко же геометр, и при этом художник-авангардист, так что его "неевклидова" хронология и "сюрреалистическая" история России - это явления того же порядка, что и геометрия Лобачевского и живопись Сальвадора Дали.

Надо понимать условность научных теорий и не стоит верить в абсолютную верифицируемость науки. К сожалению, в науке истину в буквальном смысле дает только констатация фактов, а любая теория мифологична просто по определению: теории о прошлом и будущем Вселенной, о механизмах эволюции и происхождении жизни и т.д. - это всего лишь мифы и никаких убедительных преимуществ по части научности они перед теориями Фоменко не имеют. С позиций абсолютной верифицируемости их все можно смело причислить к лженауке. В математике к тому же нет понятия истины, а есть понятие логической непротиворечивости. Содержание аксиом может быть откровенной галиматьей, но если выводы сделаны правильно и система получилась непротиворечивой, она будет для математика праздником ума и именинами сердца.

Долго ли его идеи будут жить? Можно сослаться на опыт геометрии - человечество (за исключением физиков-теоретиков) тысячи лет в своей практической деятельности обходилось и обходится без неевклидовых геометрий; но все геометрии нашли локусы для мирного сосуществования. Так, скорее всего, будет и с теориями Фоменко. Да и справедливости ради Бог может дать им шансы на бессмертие: научный декаданс (авангард, если хотите) пошел не от математиков, а от физиков, честно признавшихся, что часть их теорий чистое безумие; их умозрительный Big Bang, замахнувшийся на историю не какой-то там жалкой России, а, бери выше, всей Вселенной, по нагромождению абсурда не уступает фоменковским теориям, но, тем не менее, считается Стандартной моделью. Так что...

Ну, вот такой приблизительно осталась в моей памяти внематематическая жизнь мехмата и мехматян. И в заключение хочу произнести если не гимн, то хотя бы тост. Выпьем за настоящего мехматянина, такого, который, поступив на мехмат и закончив его, в душе остается мехматянином навсегда! Так что, когда бы его ни спросили: "Ты чей?" - отвечает твердо и убежденно: "Мехматские мы!".