N 41 (3980) от 9 октября 2009:

• Естествоиспытатель и просветитель
• Ереванскому университету - 90 лет
• Международная конференция в Киеве
  "Современные проблемы теоретической и математической физики"
• Гомель: симпозиум в "Золотых песках"
• ЮАР-ОИЯИ: знакомство расширяется
• Конкретные дела и конкретные результаты
  К 90-летию Юрия Михайловича Казаринова
• Из резолюции 106-й сессии Ученого совета ОИЯИ
• НОВОСТИ

Версия N 41 в формате pdf (~3.7 Mb)

Их имена - в истории Института

Конкретные дела и конкретные результаты

К 90-летию Юрия Михайловича Казаринова

В книге Л.Д.Ландау и Я.А.Смородинского "Лекции по теории атомного ядра", изданной в 1955 году, на странице 41 показаны экспериментальные данные дифференциальных сечений по упругому рассеянию нейтронов протонами при энергиях 380 и 590 МэВ, полученные В.П.Джелеповым и Ю.М.Казариновым. Это одно из немногих опытных данных, приведенных авторами в книге. Тогда это были, пожалуй, лучшие измерения сечений по упругому np-рассеянию. Позднее Ю.М.Казаринов и его группа эти работы продолжали в широком интервале углов и энергий, все более улучшая точность измерений.

С тех пор прошло более 50 лет. И вот несколько лет назад на научном семинаре в ЛВЭ были приведены сводные данные по нуклон-нуклонному рассеянию в широком интервале энергий и упомянуты экспериментальные данные Ю.М.Казаринова по nр-рассеянию. Докладчик подчеркнул, что эти данные до сих пор не потеряли свою значимость. Было очень приятно услышать это. Каждый хотел бы, наверное, чтобы на результаты его экспериментов ссылались 50 лет спустя, и получить такую их оценку, - ведь для экспериментатора нет лучшей награды.

Не принижая роль его коллег в этих исследованиях, все, кто хорошо знал Юрия Михайловича, могут с уверенностью утверждать, что именно он был тем мотором, без которого эти эксперименты могли и не состояться. Экспериментальные данные, полученные в этих исследованиях, затем были использованы не только теоретиками, но и самими авторами для оценки константы -мезон-нуклонного взаимодействия. Когда же теоретические и экспериментальные исследования нуклон-нуклонных взаимодействий показали особую важность изучения спиновых эффектов, под руководством Ю.М.Казаринова были проведены опыты по тройному рассеянию протонов на нейтронах, а затем, после создания в ЛЯП поляризованной протонной мишени, - протонов на поляризованных протонах. Как известно, поляризационные эксперименты весьма сложны, так как требуют набора большой статистики и учета и устранения ложной асимметрии, часто возникающей во время опытов. По результатам этих данных, совместно с существовавшими тогда мировыми данными по нуклон-нуклонному рассеянию, Ю.М.Казариновым было получено однозначное решение фазового анализа при достигнутых к тому времени экспериментальных точностях.

Практически сразу же после запуска в Протвино ускорителя протонов с энергией 76 ГэВ Юрий Михайлович со своей группой стал участвовать и в поляризационных экспериментах на -мезонном пучке У-70. Цикл этих исследований продолжался более двух десятилетий, были получены уникальные до сих пор результаты. В эти же годы одновременно Ю.М.Казаринов вел также экспериментальные работы по е^-р-рассеянию на ереванском ускорителе электронов.

А эксперименты на У-70 начали перерастать в подготовку поляризационных экспериментов на строящемся ускорителе УНК. До последних дней жизни Ю.М.Казаринову хватало энергии и настойчивости в продвижении этих работ. И умер он спустя всего две недели, как я последний раз встретил его на рабочем совещании по проекту эксперимента НЕПТУН.

12 октября Ю.М.Казаринову исполнилось бы 90 лет. И, вспоминая его как замечательного физика-экспериментатора, нельзя не коснуться его личности. Он всегда казался в ЛЯП немного экстравагантным, пока вы не имели возможности познакомиться с ним ближе. И тогда можно было понять, что в какой-то мере это была некая маска, которой он пытался защитить себя, и, пожалуй, в первую очередь, свою работу...

Мне довелось участвовать в серьезной ситуации, когда он, кроме всего прочего, проявил себя человеком очень мужественным. Как-то во время одного сеанса на ускорителе ЛЯП, недалеко от его камеры, мы работали у отклоняющего магнита, в который был вставлен дополнительный канал фокусировки пучка протонов. Вблизи в бетонной стене находилась вставная часть массивного стального коллиматора в виде метровой трубы, которую обычно с трудом мог поднять и вставить в стену один человек. Мы юстировали канал (при включенном магнитном поле!) и часто при этом опирались на конец коллиматора. Под влиянием поля, по-видимому, он все время продвигался к большому магниту, и настал момент, когда труба резко выдвинулась из гнезда и со страшной силой защемила Юрию Михайловичу кисть руки - как стало потом очевидно, раздробив кости. Один из нас побежал сбросить магнитное поле, но это потребовало много времени. Так прошло не менее двадцати минут. Все это время мы безрезультатно пытались сдвинуть коллиматор с места, а Юрий Михайлович стоял молча и ждал. "Что ж так долго", - только раз он сказал отрешенно. Когда, наконец-то, мы смогли освободить руку, хлынула кровь... Но и при этом он категорически запретил вызывать "скорую", зная, что это вызовет длинную процедуру расследования. Мы наскоро перевязали ему руку, и он из первого корпуса ЛЯП(!) пешком дошел до проходной, откуда мы увезли его к врачу. Даже сегодня, вспомнив этот трагический случай, не могу не восхищаться его мужеством.

В течение десятилетий моего общения с Ю.М. наши отношения не всегда были безоблачными, были у нас и периоды разногласий. Работать с ним бывало иногда и трудно, но всегда интересно, так как первым приоритетом в жизни у него всегда была работа, и этим он умел заряжать и других. Особенно приятно вспомнить его слова, что ему всегда везло в контактах с грузинскими физиками, имея в виду, в первую очередь, наверное, Н.С.Амаглобели, М.И.Джгаркава и, надеюсь, и меня.

Это был талантливый, опытный и целеустремленный экспериментатор, яркий представитель замечательной плеяды первого поколения физиков Института ядерных проблем, которые при жестких условиях закрытого учреждения начала пятидесятых годов создали научный коллектив, демократические традиции которого затем послужили хорошей основой для Объединенного института ядерных исследований. О таких сотрудниках Лаборатории ядерных проблем как-то сказал М.Г.Мещеряков: "Они всегда занимались конкретными делами, для получения конкретных результатов". Это было то главное, что я и сам получил в виде основного урока, когда работал в группе Ю.М.Казаринова в качестве аспиранта в далекие шестидесятые годы.

Л. ГЛОНТИ