Беседы с учеными

Каким вам сегодня представляется значение - не только научное, но и, если хотите, гражданское, которое имели в свое время ваши учителя? Не случайно же стала расхожей поэтическая строка "Большое видится на расстояньи"...

Мне импонирует ваша постановка вопроса. Действительно, овладеть профессией - это необходимое условие для успешной жизни. Но это не все, не менее важно правильно сформулировать гражданскую позицию.

Первые и главные учителя - это родители. Все закладывается в детстве, в семье. Семья всегда занимала важное место в моей жизни. Понимать это в полной мере начинаешь с возрастом - чем дальше, тем больше. Поэтому в настоящее время место семьи уже стало главным. У кого есть внуки - тот меня поймет.

С учителями в науке мне несказанно повезло. Я успел попасть в круг людей великих и в научном и в гражданском смысле. Можно сказать, что мое отношение к жизни было сформировано выдающимися учеными современности: Н.Н.Боголюбовым, Д.Н.Зубаревым, Д.И.Блохинцевым, И.М.Франком, А.М.Балдиным, Ю.А.Осипьяном. С каждым из них отношения складывались по-разному, но главный жизненный урок был один - уважение к научному труду и профессиональным качествам.

С Н.М.Плакидой,Н.Н.Боголюбовым и Ю.М.Каганом. Первое совещание по высокотемпературной сверхпроводимости, Дубна, 1987 г.

А основы всего были заложены Николаем Максимилиановичем Плакидой. Именно он научил меня "и читать, и писать". Под его руководством были выполнены дипломная работа и кандидатская диссертация. К Н.М.Плакиде я приехал из Томского университета студентом-дипломником изучать метод двухвременных функций Грина, предложенный Н.Н.Боголюбовым и С.В.Тябликовым. В своей дипломной работе и кандидатской диссертации я использовал теорию самосогласованных фононов Н.М.Плакиды и Т.Шиклоша для исследования динамической и термодинамической устойчивости кристаллов. Дальше мы уже вместе развивали метод самосогласованных фононов в теории структурных фазовых переходов, из чего выросла моя докторская диссертация.

Н.М.Плакида - выдающийся физик-теоретик, необычайно широко образованный человек, вырастивший более десятка известных в мире специалистов. Наша совместная работа продолжалась и после моего перехода в 1987 году в нейтронную физику, и я горжусь тем, что мне повезло участвовать в совместных с ним и Н.Н.Боголюбовым публикациях по теории высокотемпературной сверхпроводимости. Николай Николаевич очень сильно поддержал нас на этом этапе развития физики конденсированного состояния в ОИЯИ.

Наша совместная с Н.М.Плакидой работа постепенно переросла в дружбу семьями. Николай Максимилианович и его супруга Марина Ашотовна - интеллигентные, очень тонкие люди, и общение с ними для нашей семьи - всегда большая радость.

Вообще говоря, понятие учитель довольно широкое, и если говорить о гражданском значении этого слова, то я учился у многих людей. Большое значение для меня имела и имеет дружба еще с молодых лет и поддержка А.Н.Сисакяна, он неоднократно показывал мне уроки мудрости. Когда я стал директором ЛНФ, меня как-то сразу поддержал Ю.Ц.Оганесян, он постоянно служил для меня примером. Многое мне дали годы занятий альпинизмом, здесь тоже у меня были свои учителя и, прежде всего, заслуженный мастер спорта Н.Н.Дьяченко из Томска. Этот список можно еще долго продолжать.

Часто говорят: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Ваши коллеги и соавторы - это ваши друзья или только коллеги?

У меня всегда был довольно широкий круг общения. В школе Н.Н.Боголюбова основной упор делался на разработку теоретических методов, которые можно было применять в различных областях статистической физики и физики конденсированного состояния. Методы рассеяния нейтронов, которыми я занимаюсь последние 20 лет, по своей сути междисциплинарны. Поэтому у меня довольно много соавторов научных работ, и со всеми меня связывают дружеские отношения. Я всем им очень благодарен за дружбу и все, чему я от них научился.

Большое значение для меня имела совместная с Н.М.Плакидой и С.Стаменковичем работа над монографией "Рассеяние нейтронов сегнетоэлектриками", изданной в 1984 году. Многое мне дала совместная работа с Ю.Шрайбером, когда мы с ним развивали теорию неэргодических систем с использованием метода двухвременных функций Грина.

Целая эпопея была с развитием обратного времени пролета в сочетании с фурье-анализом и созданием на реакторе ИБР-2 фурье-дифрактометра. Созданный в 1991 году, он фактически вывел реактор ИБР-2 в ряд лучших источников нейтронов в мире. Я благодарен А.М.Балагурову и другим коллегам за эту многолетнюю плодотворную работу. Особая роль в этой деятельности принадлежит В.А.Трунову из ПИЯФ РАН, который меня инициировал и вдохновлял.

В последние годы мои интересы были связаны с нейтронной поляризационной рефлектометрией. Это относительно новое направление в нейтронографии, оно начало активно развиваться с середины 80-х годов прошлого столетия с появлением сверхинтенсивных источников нейтронов, к которым относится ИБР-2.

В ОИЯИ инициатором работ в этом направлении был безвременно ушедший из жизни Д.А.Корнеев, под его руководством были построены первые рефлектометры на реакторе ИБР-2. Дима ввел меня в этот увлекательный мир.

С Ю.В.Никитенко, А.В.Петренко, Х.Лаутером, С.В.Кожевниковым и В.А.Ульяновым на рефлектометре РЕМУР на реакторе ИБР-2, 2003 г.

Позднее с Ю.В.Никитенко мы предложили и разработали принципиально новый метод генерации усиленных нейтронных стоячих волн в слоистых структурах с использованием поляризованных нейтронов. Этот метод основан на эффекте переворота спина нейтрона на магнитных неоднородностях и представляет собой новый подход к прецизионной послойной магнитометрии слоистых наносистем.

Возвращаясь к вопросу о гражданской позиции, я бы хотел упомянуть с благодарностью моих коллег и друзей, чьи широта и государственный подход к науке позволили нам сделать крупные научно-организационные дела. В 1994 году при поддержке В.Г.Кадышевского и А.Н.Сисакяна и при активном участии В.В.Румянцева, работавшего тогда начальником управления Министерства промышленности и науки РФ, была образована Государственная научно-техническая программа по нейтронным исследованиям вещества. Эта программа помогла сохранить и укрепить нейтронное сообщество страны. При этом ОИЯИ стал признанным лидером в данной области.

В 1997 году Россия стала страной-участницей Европейского центра нейтронных исследований - Института имени Макса фон Лауэ и Поля Ланжевена. В очень непростом процессе вступления в "столицу" нейтронного мира важную роль сыграло участие М.В.Ковальчука и Ю.А.Осипьяна. В результате была открыта принципиально новая возможность интеграции в международное сообщество в этой области.

В 2000 году было подписано соглашение между ОИЯИ и Минатомом о модернизации реактора ИБР-2. Многие коллеги участвовали в его подготовке, но я с особой теплотой вспоминаю Б.А.Габараева, директора НИКИЭТ, который оказал мне неоценимую помощь на этапе оформления в Минатоме соглашения, подписанного министром Е.О.Адамовым. В настоящее время благодаря этому соглашению и поддержке дирекции ОИЯИ принципиальные вопросы модернизации реактора ИБР-2 решены, и в 2010-2011 годах ОИЯИ, а вместе с ним и физики многих стран мира, получат новый, в прямом смысле этого слова уникальный источник нейтронов.

Я горжусь тем, что в 1991 году принял участие в организации при ОИЯИ Научно-производственного центра "Аспект". Все, кто летает на самолетах, проходят в аэропортах через стойки радиационного контроля серии "Янтарь". Эти стойки только часть продукции "Аспекта", который под руководством своего основателя и генерального директора, выдающегося инженера и гражданина Ю.К.Недачина преобразовал научно-технические достижения ОИЯИ в столь необходимую для страны продукцию.

Трудно остановиться в перечне коллег - друзей, повлиявших на мою жизнь.

Среди них и А.Л.Куземский, который в 70-е годы ввел меня в мир О.Э.Мандельштама и А.И.Солженицына, В.И.Фурман, с которым мы ходили в одной связке в горах, а потом вместе трудились в ЛНФ имени И.М.Франка.

В.И.Фурман при моем директорстве фактически возглавлял нейтронную ядерную физику в лаборатории, сначала как начальник отдела, а затем как заместитель директора. Я только старался не мешать. Практически с первого дня в лаборатории меня поддерживал и сильно помогал А.В.Белушкин, сначала как ученый секретарь, а затем как заместитель директора. В январе этого года Ученый совет ОИЯИ избрал его директором уже на второй срок.

Все крупные результаты складываются из повседневных дел, трудом многих людей - от ведущих научных сотрудников до секретарей. Всем им я искренне благодарен за многолетнюю совместную работу в одном из лучших нейтронных центров в мире. Это совершенно замечательный коллектив, созданный выдающимися людьми. Даже неполное перечисление имен впечатляет. Д.И.Блохинцев, И.М.Франк, Ф.Л.Шапиро - основатели и главные идеологи нейтронной физики в Дубне. В.П.Алфименков, В.Д.Ананьев, А.И.Бабаев, А.М.Балагуров, В.И.Лущиков, Ю.М.Останевич, Л.Б.Пикельнер, А.В.Стрелков, Е.П.Шабалин, В.И.Фурман, Ю.С.Язвицкий и другие - фундамент этого храма науки, где на первом месте - научные проблемы, а отношения выстраиваются по реальным делам и на основе взаимного уважения. В результате коллектив чрезвычайно устойчив к разного рода внешним воздействиям и внутренним временным трудностям.

Я с детства был заворожен магией кристаллов, этого чуда, созданного в природной лаборатории, зачитывался Ферсманом. Но вы этим занимаетесь профессионально - здесь и математика, и термодинамика, и сверхпроводимость, в том числе высокотемпературная, вызвавшая в свое время небывалый бум в научном сообществе. Можно ли говорить о красоте исследуемых вами явлений в "блохинцевском" понимании этой красоты, то есть скорее в ее эстетическом контексте?

Фуллерены, новая аллотропная форма углерода - это одно из самых выдающихся открытий конца прошлого века. С одной стороны, они олицетворяют красоту и загадочность Природы, являя собой вершину симметрийной самоорганизации, а с другой стороны служат междисциплинарным объектом исследований, показывая нам необходимость ухода от узкой специализации. Кстати, междисциплинарность - один из признаков ставших модными в последнее время нанонаук и нанотехнологий, а фуллереновые системы - типичные наносистемы. Фуллерен - это молекула, в простейшем случае состоящая из 60 атомов углерода, расположенных на сфере диаметром 1 нм в местах соединения 12 пятиугольников и 20 шестиугольников, из которых "сшита" подобно футбольному мячу сфера. Из таких молекул формируются кристаллы. Это действительно очень красивые объекты, кроме того, обладающие целым рядом необычных химических и физических свойств. А открыты фуллерены были при моделировании в лазерных пучках космической пыли. Свое название они получили по имени архитектора Бакминстера Фуллера, который, используя теорему Эйлера, конструировал куполообразные здания. Широкую известность получил американский павильон на выставке "Экспо-67" в Монреале, представлявший собой, по существу, огромный фуллерен. Весьма перспективны применения фуллеренов в медицине, для чего нужны совместные химические, физические и биологические исследования. Чем мы и занимаемся в последнее время.

С Ю.А.Осипьяном, 2004 г.
В фуллереновую науку меня вовлек в 1995 году Ю.А.Осипьян. С ним и В.С.Шахматовым нам удалось построить последовательную симметрийную теорию фуллереновых кристаллов и предсказать ряд особенностей при фазовых переходах, которые были подтверждены в дифракционных экспериментах на источнике синхротронного излучения в Гамбурге. В 1999 году И.Н.Сердюк из Института белка РАН в Пущино инициировал изучение растворов фуллеренов в медико-биологических целях, и вот уже в течение почти десяти лет мы с моими учениками М.В.Авдеевым и Т.В.Тропиным с использованием малоуглового рассеяния нейтронов и кинетической теории изучаем загадочные явления кластеризации и агрегации фуллеренов в растворе. Кстати, Т.В.Тропин недавно, в апреле, блестяще защитил кандидатскую диссертацию, а М.В.Авдеев приступил к докторской.

И это - повод для следующего вопроса. Вы вырастили двух сыновей, и оба пошли по отцовским стопам (это так?). Более ста выпускников МИФИ и МГУ стали специалистами в области нейтронографии за 17 лет работы основанных вами кафедр. Сотни студентов и аспирантов прошли через дубненские школы по исследованиям конденсированных сред, к проведению которых вы прямо причастны. Вы их знаете не со стороны. Что, на ваш взгляд, в наше время поддерживает интерес молодежи к науке?

П.Л.Капица выдвигал три критерия к сотрудникам Института физических проблем: самостоятельная научная работа, занятия со студентами и аспирантами и участие в общественной жизни института. Моя жизнь сложилась так, что я в основном сам следовал этим критериям и старался прививать их своим ученикам.

К педагогической работе меня привлек мой учитель Н.М.Плакида. Уже в аспирантуре я вел практические занятия к его курсу по квантовой теории твердого тела, а впоследствии стал читать лекции. Это правильный подход, так как занятия наукой и образование неразделимы. В Дубне так было с самого начала основания ОИЯИ, и огромную роль в гармоничном развитии науки в Дубне сыграл филиал НИИЯФ МГУ, традиции которого в настоящее время успешно продолжает Т.В.Тетерева.

Когда я стал директором Лаборатории нейтронной физики, первым моим делом была организация подготовки кадров по физике конденсированного состояния. В 1990 году мы вместе с С.П.Ивановой и А.Н.Сисакяном организовывали Учебно-научный центр в ОИЯИ. Алексей Норайрович вообще очень много сделал для ОИЯИ, в том числе и для молодежи, начиная еще с совета молодых ученых в 70-х годах.

Участники школы по рассеянию нейтронов и синхротронного излучения на реакторе ИБР-2.
В состав УНЦ вошел филиал кафедры физики твердого тела МИФИ, которым я руководил до 2000 года. Многие из выпускников затем работали и продолжают работать в ОИЯИ. В 2000-м для меня в МГУ была открыта кафедра нейтронографии, которая продолжила традиции кафедр МГУ в Дубне. Кафедра, аспирантура ОИЯИ и ежегодные школы по использованию рассеяния нейтронов и синхротронного излучения составляют единую систему подготовки кадров высшей квалификации. В значительной степени она основывается на профессионализме и энтузиазме преподавателей - научных сотрудников ОИЯИ, в основном из ЛНФ. Все это позволяет привлекать способную молодежь не только из МГУ, но и других вузов страны. А стремление к науке, творчеству - это естественное свойство человека. Оно было, есть и будет. Поэтому всегда какая-то часть молодых людей будет выбирать этот трудный путь в жизни. А наша задача состоит в том, чтобы помочь им полнее реализоваться.

Это относится, конечно, и к моим сыновьям. Так получилось, что они оба работают в науке. Старший, Сергей, заканчивал кафедру биофизики МИФИ. Его воспитал Е.А.Красавин, благодаря которому радиационная биофизика приобрела в ОИЯИ свой современный статус. В настоящее время Сергей занимается математической биологией, работает в научном отделе известной фармакологической фирмы, к сожалению, не в России, а в США. Младший сын Николай заканчивал университет "Дубна", он - радиохимик. Работает под руководством Ю.Ц.Оганесяна и С.Н.Дмитриева. Недавно, в начале мая, в журнале "Nature" вышла статья о химических свойствах 112-го элемента с его участием. Так что естественные науки в нашей семье представлены в полном объеме: физика, математика, химия, биология. Причем, в междисциплинарном плане.

Каково вам сегодня разрываться между Дубной, где вы остаетесь научным руководителем ЛНФ, и Москвой, где с прошлого года занимаете должность первого заместителя директора по научной работе РНЦ "КИ"? Или это не "разрыв", а две стороны одной медали, дополняющие друг друга, взаимообогащающие?

Крутой поворот в моей жизни был только один, ровно 20 лет назад, когда 1 июня 1987 года Н.Н.Боголюбов подписал приказ о моем переводе из ЛТФ в ЛНФ - заместителем директора И.М.Франка. С этого дня началось мое вхождение в нейтронное сообщество, а нейтронография стала делом жизни. В 1994 году мне было поручено возглавить Государственную научно-техническую программу России по нейтронным исследованиям вещества, и с тех пор все источники нейтронов в нашей стране для исследований на выведенных пучках стали для меня родными. Поэтому, когда в 2005 году Е.П.Велихов и М.В.Ковальчук пригласили меня поработать в Российском научном центре "Курчатовский институт", я воспринял это как естественный ход событий, а в январе 2006 года, с благословения В.Г.Кадышевского и А.Н.Сисакяна, перешел туда на постоянную работу, оставаясь, естественно, и в ОИЯИ. По тому, как все складывается сейчас, у нас много совместных дел.

Разгрузка зоны реактора ИБР-2, 2007 г.
Как вы знаете, 18 декабря 2006 года реактор ИБР-2 был остановлен на завершающий этап модернизации до 2011 года. Здесь все идет по графику, принципиальные части нового реактора изготовлены. А вот реактор ИР-8 в РНЦ "КИ" теперь требует большего внимания, поскольку в настоящее время в центральной части России мы фактически остались без полноценного источника нейтронов. В прошлом году мы занимались ремонтом реактора ИР-8. Сейчас он работает стабильно на мощности 5 МВт, в начале следующего года мы выведем его на проектную мощность 8 МВт. Отдел физики конденсированного состояния ЛНФ активно включился в обновление и создание новых спектрометров на реакторе ИР-8, теперь очередь за отделом физики ядра. Одновременно мы рассматриваем и модернизацию комплекса спектрометров для реактора ИБР-2М. Приведение его в соответствие с современными задачами является, как сейчас говорят, амбициозным проектом. Думаю, что согласованные действия ОИЯИ и РНЦ "КИ" в этом направлении вполне уместны.

Среди мотивов наших действий немаловажное место занимает забота о сохранении молодежи в науке. Все-таки без своих нейтронов удержать экспериментаторов, особенно активно работающих, очень трудно. Думаю, что реактор ИР-8 будет очень кстати.

Есть еще один момент. В РНЦ "КИ" находится единственный в России специализированный источник синхротронного излучения - Курчатовский источник синхротронного излучения (КИСИ). Мы с С.И.Тютюнниковым лет десять назад начали работы по созданию спектрометра EXAFS на КИСИ. Недавно, в марте, состоялся физический пуск этого спектрометра, в создании которого принимали участие ОИЯИ, Белорусский университет и Институт кристаллографии РАН. Таким образом, ОИЯИ имеет теперь на КИСИ собственную экспериментальную станцию. Думаю, что для стран-участниц ОИЯИ расширение программы использования КИСИ может представлять интерес. Ну а с учетом того, что КИСИ вместе с реактором ИР-8 (а впоследствии, надеюсь, и с реактором ИБР-2М) образует заметную составляющую часть основ нанотехнологической программы России, возможно, имело бы смысл обсудить этот вопрос более детально.

Я отметил только две наиболее актуальные для меня темы. На самом деле, мы имеем обоюдный интерес в различных научных программах, и я думаю, что сотрудничество ОИЯИ и РНЦ "КИ" имеет большие перспективы.

В тот день, когда этот материал оказался на моем письменном столе, я по счастливой случайности купил в "Пятерочке" у Алексея Яковлевича маленькую книжицу "Забавы и парадоксы науки" (М., Алекстел, 2006), что и позволило мне завершить это интервью эффектной цитатой из Оливера Вендалла Холмса (1870 год): "Наука - это достойная обстановка для жизни человека на верхнем этаже, при условии, что у него достаточно здравого смысла, чтобы не оторваться от нижнего". Немного подумав, решил презентовать эту книжечку юбиляру - от коллектива нашей редакции, с которой он дружен еще с 70-х годов прошлого века.

Вопросы задавал Евгений МОЛЧАНОВ, фото Юрия ТУМАНОВА.