Автограф

Формат юбилейной статьи (см. N№43 нашего еженедельника) позволил остановиться лишь на основных событиях жизни и работы в ОИЯИ Е.П.Шабалина. В таких случаях принято вспоминать даты начала и завершения этапных работ, ступеней, пройденных по служебной лестнице, получения званий и премий. Но не менее важны моменты выбора или того, что мы считаем своим осознанным выбором, которые случаются в жизни каждого человека. Об этом, кстати, Евгений Павлович думал не раз и согласен с Рэем Бредбери, в фантастическом рассказе которого "И грянул гром" от случайно раздавленной миллионы лет назад бабочки серьезно изменился ход истории человечества.

Действительно, есть такие моменты в жизни, когда, войди ты в другую дверь или не повстречай случайно кого-то, все дальше шло бы совсем по-другому...

Случайностей или поворотных точек, это как на них смотреть, в моей судьбе было много, но главными я считаю две. Первая - это спонтанно возникшая мысль Д.И.Блохинцева на семинаре в Обнинском ФЭИ о возможности сооружения пульсирующего реактора на быстрых нейтронах, его решение при переходе в Дубну обязательно построить такой реактор.

Вторая - мое увлечение кино. Я ведь и в МИФИ пошел потому, что не поступил во ВГИК, вернее, даже не стал сдавать документы на операторский факультет, поскольку не имел, как того требовали условия приема, публикаций в печатных изданиях и не мог в то время сделать фотографии большого формата, хотя фотографированием я увлекался давно и стихи писал. Но, все-таки, учась на последних курсах института, я начал с увлечением заниматься в любительской киностудии, где преподавали профессионалы. И когда настал момент распределения, мне было важно, в первую очередь, остаться в Москве или вблизи нее, чтобы продолжать занятия в киностудии. А диплом я делал в ФЭИ. Консультантом у меня был Виктор Владимирович Орлов - один из сильнейших реакторщиков в России сегодня и, кажется, последний оставшийся из когорты начинавших реакторостроение в СССР. Он произвел на меня очень сильное впечатление. А я почему-то очень понравился Б.Г.Дубовскому, который, кстати, участвовал в создании первого реактора, до сих пор работающего в Курчатовском институте, и он упорно отстаивал мое распределение в ФЭИ. Остальных ребят с моего курса распределили на атомные подлодки на Дальний Восток.

От ФЭИ я с трудом отказался, распределился на "закрытый" объект недалеко от своих родных Люберец, но оказалось, что его строительство еще и не начиналось, и в министерстве, в конце концов, мне предложили Дубну. Я приехал: Дубна мне сразу понравилась, опять же, в московскую киностудию можно было ездить в выходные, а это для меня тогда, наверное, было решающим фактором, и я согласился. А студия наша, к сожалению, просуществовала недолго...

Тем не менее, ИБР стал если не делом всей вашей жизни, то занял большую ее часть...

ИБР меня увлек, но не сразу. Когда в 59-м я начал работать в ОИЯИ, то интересовался многими вещами, а ИБРом увлекся примерно в 1962-63 году. А когда я уже зарекомендовал себя знающим специалистом, меня стали считать теоретиком реактора, хотя я всегда занимался инженерно-техническими расчетами. Тут можно вспомнить такой случай. При загрузке активной зоны реактора меня назначили помощником загружающего. Я подавал загружающему твэлы и один уронил. Ничего страшного не произошло, он даже не помялся, не то что разгерметизировался, но от этой работы меня отстранили. А раз не можешь быть помощником загружающего - прямая дорога в теоретики...

ИБРом-2 я занимался с 1964 года с перерывом в два года до пуска в 1984-м, и дальше продолжал заниматься. И хотя я его очень люблю, и даже посвятил ему поэму, но захотелось чего-то другого, хотя понимал при этом, что кардинально изменить направление своей деятельности я не смогу.

Года два я посвятил стохастической динамике импульсных реакторов. По моим статьям в одном университете США начали читать курс лекций. А сейчас появились работы по стохастической динамике в применении и к стационарным реакторам. Что касается холодных замедлителей, тут надо вспомнить Владимира Максимовича Назарова, который еще в 70-х годах начал ими заниматься, и я решил продолжить его дело. Для охлаждения Назаров предложил использовать жидкий водород. Технологически он удобен, но на исследовательских реакторах к тому времени уже случались небольшие взрывы водорода в замедлителях. А чувствительность ИБР-2 к разным воздействиям - в 40 раз выше! Мы выбрали метан, характеристики которого при воздействии нейтронов даже лучше водорода, но разработанная камера не очень устраивала физиков из-за того, что им приходилось регулярно прерывать работу на пучках по технологическим требованиям. Тогда стали думать о новом замедлителе непрерывного действия для модернизированного реактора.

Идея сделать охлаждение не жидким, а при помощи твердых шариков возникла давно: в 1985 году я как-то собрал на "мозговой штурм" несколько наших специалистов, и в течение четырех часов мы сидели и придумывали разные варианты холодного замедлителя с твердым метаном. Тогда-то и родилась идея шариков, правда, мы ее отвергли из-за сложности в реализации.

Е.П.Шабалин с Эдвардом Теллером в ДМС ОИЯИ. Фото Ю.Туманова.
И тут опять вмешался случай. На одной конференции году в 1997 или 98-м ко мне подошел хорошо мне знакомый немецкий физик Гюнтер Бауэр: "Мы хотим делать замедлитель с метановыми шариками для Европейского источника нейтронов ESS, ты бы мог быть нам полезен". Тогда я решил, что и наши работы в Дубне по замедлителю надо активизировать. Ускорить их помогло и то, что на часть средств одного западного проекта нам удалось провести пробные эксперименты. К тому же сотрудник нашей лаборатории И. Натканец независимо от наших исследований занимался ароматическими углеводородами и получил интересные для нас результаты: ароматический углеводород мезитэлен оказался хорошим материалом для замедлителя, хоть и немного хуже метана. Его преимущества - жидкий при комнатной температуре, удобный технологически, из него легко сделать шарики и он "дает" даже больше нейтронов, что понравится физикам.

Десять лет назад, когда мы беседовали с вами накануне вашего 60-летия, вы сетовали на острую проблему с молодыми кадрами на ИБР-2. За это время что-то изменилось?

Ситуация немного изменилась. В прошлом году в трех учебных центрах - УНЦ ОИЯИ, университете "Дубна" и МИРЭА довольно неожиданно ввели учебные дисциплины, связанные с ядерной физикой и реакторами. Это вызвано тем, что правительство объявило о возобновлении программы развития ядерной энергетики, по которой доля электроэнергии, вырабатываемой на атомных станциях, должна составить 20 процентов. Запасов урана хватит на 300 лет, учитывая все возрастающие потребности человечества в энергии.

Будем надеяться, смена появится, тем более, сейчас все-таки есть и государственная поддержка в науке в виде каких-то программ, грантов. У нас подписано соглашение с Тульским госуниверситетом, оттуда приходят хорошие ребята, но это два-три человека в год, может, выпускники МИРЭА придут. Но на ИБРе необходимо за пять, максимум десять лет поменять пятьдесят сотрудников основного персонала, а с механиками, электриками и другими службами - и все сто, так что вряд ли проблема смены поколений будет быстро решена.

Работа занимает у вас много времени, но что-то остается на увлечения, на общение с внуком?

Да, у меня замечательный внук, часто иду у него на поводу. Любит изучать географические карты и сам что-то придумывает, вместе с ним сочиняем, рисуем их, а потом отправляемся на улицу путешествовать по этим картам. К физике, по крайней мере, к явлению магнетизма он проявляет большой интерес. Цифры ему тоже интересны, а читать не хочет.

Я самостоятельно научился читать в пять лет. Шел 1942-й год, немцев только отогнали от Москвы. Мама днем и ночью пропадала на работе, тетя и бабушка тоже куда-то отлучались, и меня на несколько часов одного запирали в комнате. Мне купили азбуку, и я ее начал сам читать, только, помню, иногда спрашивал у мамы, как читается та или иная буква. И как научился читать, сразу захотел в школу. Мне было шесть лет, а тогда в школу принимали только с восьми. Потерпев еще год, мы с мамой пошли записываться. Сначала директор категорически отказывался меня брать. Потом все-таки согласился проэкзаменовать. Видимо, я понравился, но с 1-го сентября меня все равно не зачислили. Пришлось дождаться 17 октября, когда мне исполнилось полных семь лет, и тогда, наконец-то, я пошел в школу. Учился я на отлично, и хотя был самым младшим и самым маленьким и хилым в классе, но меня уважали и никогда не били, хотя сам я, помню, лез драться, если меня обидят. Хорошо помню свою первую учительницу, она была очень добрая.

Вообще, жизнь запоминается какими-то отдельными эпизодами, которые очень четко, вплоть до отдельных слов отпечатываются в голове. А бывают периоды, когда не можешь вспомнить ничего, как будто бы этих лет не было вовсе. Я года три назад начал писать свою биографию в виде эпизодов. Думал, успею все изложить за несколько месяцев. Ничего подобного, пока еще не написал. Конечно, иногда на это совершенно нет времени, но вспомнил и записал уже очень много эпизодов из детства и юности, далеко не все, что помню. Даже не думал, что память может столько хранить...

А любовь к кино, к работе сценариста и режиссера, у Евгения Павловича осталась на всю жизнь. В чем-то он ее реализовал, участвуя в работе студии "Дубна-фильм" (см. фото - рабочий момент съемок художественного фильма), в чем-то - в лабораторных капустниках, спектаклях театра "Фонограф". И сегодня Евгений Павлович поздравляет стихами друзей, и к своему юбилею сочинил лирические стихи (которые можно петь на мотив "Прощания славянки"):

Пользуясь случаем, Евгений Павлович выражает глубокую благодарность всем, кто тепло поздравил его с юбилеем (фото Ю.Туманова: Е.П.Шабалин на своем 70-летии).

Слушать Евгения Павловича очень интересно, но, к сожалению, обо всем рассказать в рамках одной статьи невозможно. Будем с нетерпением ждать, когда он допишет свои "Эпизоды...".

Ольга ТАРАНТИНА