Беседы о людях науки

Уважаемые читатели! Этот номер еженедельника выходит в канун исторических дат, отмеченных в российском политическом календаре как День примирения и согласия. Для коллектива нашей редакции 7 ноября - день рождения газеты, которой исполняется, ни много ни мало, 48 лет. Завершается международный Год физики. Приближается 50-летие Института... И отчасти в связи с вышеназванными датами и событиями мы начинаем сегодня публикацию беседы с Геннадием Гореликом - автором ряда исследований и книг об истории науки. Историк и писатель расскажет о своих встречах в Дубне с М.Г.Мещеряковым, И.М.Франком, о неожиданных подарках на профессиональном пути, которым он обязан ОИЯИ, поделится творческими планами.

Беседа моя с Геннадием Ефимовичем Гореликом состоялась 10 октября, в Институте физпроблем - легендарном "Капишнике", который Петр Леонидович - с помощью Сталина - построил на Воробьевых горах в 30-е годы. Встрече способствовал Александр Леонович, который, будучи членом редколлегии журнала "Знание - Сила", давно сотрудничает с историком и опубликовал на страницах нашей газеты 18 мая 2001 года рецензию на книгу Горелика "Андрей Сахаров. Наука и Свобода".

В рецензии были такие слова: "И вот я перелистываю книгу-исследование, повествующую о дореволюционной российской физике и рождении ФИАНа, о моральной подоплеке советского атомного проекта и вхождении в проект совсем еще молодого Андрея Сахарова, об испытаниях оружия невероятной разрушительной силы и уроках, извлеченных Сахаровым из общения с верховной властью, о его размышлениях над проблемами устройства Вселенной и об интеллектуальной свободе, о его оценках соотношения интуиции и логики, религии и науки, о его прогнозах, касающихся роли и места физики в ХХI веке". Получив поддержку американских благотворительных фондов, которые нашли возможным финансировать работу над капитальной биографией Сахарова, Горелик оказался в 1993 году в Бостоне, в Центре философии и истории науки, где смог плотно заняться своей книгой. И с тех пор делит себя между Бостоном и Москвой.

Итак, берег Москвы реки, Воробьевы горы. Затянувшееся бабье лето. Берега пруда, по которому плавают утки и лебеди, усыпаны листьями - могучие липы как будто охраняют водоем. Мы сидим на скамейке и греемся в лучах низкого октябрьского солнца... Не помню, каким был мой первый вопрос, а может быть, его и не было вовсе, а просто первая фраза на пленке диктофона: "...когда я осознал, что "устная история" поможет эти архивы оживить, - стала продолжением беседы, начавшейся задолго до этой встречи, беседы об истории физики как драме идей и драме людей. Здесь надо бы поставить кавычки, потому что определение это принадлежит перу Даниила Данина. И совсем не странно, что будущего автора книги о Сахарове еще в школьные завлекла в физику книга Данина "Неизбежность странного мира"...

Что касается - "не помню", это так, журналистский прием. Я знал, что в начале 90-х годов, работая над книгой о Сахарове, Горелик неоднократно бывал в Дубне, провел ряд интервью с М.Г.Мещеряковым, Ю.С.Замятниным - однокурсником Сахарова, И.М.Франком, и ссылки на эти интервью содержатся в его книге. Какими он увидел "отцов-основателей" нашего Института, о чем были эти беседы - вот какое направление беседе было задано мною, когда мы спускались к прудам по короткому, но крутому и извилистому шоссе, где на пешеходной зоне были нарисованы подошвы...

Нашей расшифрованной и слегка отредактированной беседе сейчас хочу предпослать только один тезис. Как бы в порядке оправдания некоторой ее "непричесанности". Устные истории отличаются от написанного тем, что воспроизводят не только канву событий, но и некоторые особенности творческой лаборатории их создателя. И, разумеется, наличие слушателя, желательно, находящегося "в теме". В книге есть структура, логика, выстроенная автором иерархическая лестница, ведущая от пролога к эпилогу. В устных же историях сюжеты предстают в живой взаимосвязи, давая простор воображению рассказчика и слушателя. И - всегда остается ощущение недосказанности, остаются в расшифрованной записи беседы белые пятна, к которым хочется возвращаться, чтобы их заполнить...

Е. М. Сколько лет вы работаете, скажем так, в области истории естествознания, науки и техники, в научной публицистике...

Г. Г. Я окончил физфак МГУ, кафедру теорфизики под руководством профессора Соколова и изучал гравитацию под руководством профессора Иваненко. Какое-то время думал - как же не повезло... Когда же занялся историей науки, поменял точку зрения - как же мне повезло, что знаю этих людей не только по письмам в ЦК и прочим архивным документам ... А если бы мне в университетские годы сказали, что буду заниматься историей науки и что, в частности, мой профессор станет действующим лицом этой истории, я бы громко рассмеялся.

В историю я "влип" случайно... Хотя случайность - это непознанная закономерность. Меня очень интересовала проблема размерности пространства. Углубляясь в нее, я обнаружил таинственную работу Эренфеста 1917 года. Ни из чего, вроде бы, не следующая, ни к чему не приведшая, она поставила этот вопрос как физическую проблему. И дала схему решения. Методологию. Так что научный вопрос содержал важную предысторию. Это и стало - в 70-е годы - темой моей диссертации в Институте истории естествознания и техники. Тогда я думал, что временно отвлекся от физики как таковой. Но... как говорится, коготок увяз, птичка пропала. Обнаружилось, что на пересечении точных наук и гуманитарно-неточных обстоятельств, где происходит рождение идеи у человека, связанного с другими людьми и идеями, настолько интересно, что к началу 80-х годов я уже стал историком науки. Это сколько? 25 лет почти.

Е. М. Сменились со временем парадигмы. Помните лозунги: развлекая, поучай, доступно и точно о главном в науке, знание - сила?.. Огромные тиражи научно-популярной литературы для всех возрастов и, опять-таки, литературная ниша, в которой честные и талантливые литераторы могли себя раскрыть... Данин, например, мы с ним встречались несколько раз.

Г. Г. Да, это ваш очерк о Данине я читал в "Знание - сила"? С огромным удовольствием!

Е. М. Спасибо. И как вы сегодня оцениваете состояние этого... Сектора? Сферы научно-популярной?

Г. Г. Грустное чувство. На территории России с особой силой действует не учтенный классикам закон диалектики - из крайности в крайность. Сейчас понятно, что в Советское время страна тратила непропорционально много на физику, такую пропорцию здоровое общество не может себе позволить. И военно-политические мотивы такой щедрости сейчас ясны. Но ведь на те же деньги появилась замечательная научно-популярная литература, журналы... Журнал "Знание - сила" возник, как вы знаете, в 1926 году. Знамение эпохи. Вроде бы, тоталитарный режим, но тогда еще не совсем. 20-е годы - это, все-таки, совершенно замечательное десятилетие. Советская власть фактически деформировала мир общественных интересов в сторону науки. Мы с вами легко согласимся, что это хорошо. Но вот, скажем, этот сектор в Штатах - там много научно-популярных журналов. И некоторые очень хорошего уровня. А пропорция, конечно, гораздо меньше, чем была у нас. Но, может быть, более естественная, потому что в целом роль науки совершенно несомненна и признана. И ее не надо "внедрять", как у нас когда-то. Конечно, нынешнее положение в России, когда тиражи научно-популярных журналов упали в сотню раз, вызывает очень грустное ощущение.

Е. М. Но есть и свежие ростки. Об одном из них мы писали в нашей газете - о проекте, который объединил ученых Брукхейвенской национальной лаборатории США и их коллег в нашем ОИЯИ. В результате создан научно-образовательный интернет-журнал для школьников по естественным наукам "Online Science Classroom - Кладезь знаний".

Г. Г. Да? Обязательно пришлите!

(Продолжение следует)

Беседу вел Евгений Молчанов