ЦЕРН-50

Игорь Алексеевич Савин, почетный директор Лаборатории физики частиц, был руководителем группы советских и дубненских сотрудников, работающих в ЦЕРН, руководил первым совместным ОИЯИ-ЦЕРН экспериментом, известным под номером NA-4, или по заглавным буквам коллаборации BCDMS - Болонья, ЦЕРН, Дубна, Мюнхен, Сакле, в настоящее время руководит новым крупным экспериментом в ЦЕРН NA-58 - COMPASS.

Какой из эпизодов в вашем сотрудничестве с ЦЕРН представляется сегодня наиболее значительным?

Я бы отметил два эпизода. Как всегда, наиболее яркое впечатление производит то, с чем сталкиваемся впервые.

Впервые в 1966 году меня направил в длительную командировку в ЦЕРН В.И.Векслер, бывший в то время директором ЛВЭ. Вскоре после сообщения об открытии нарушения СР-четности в распадах К0-мезонов, о котором сообщили американские физики в 1964 году на Международной конференции по физике высоких энергий в Дубне, физики ЛВЭ Э.О.Оконов и М.И.Подгорецкий предложили идею доказательства, что этот эффект действительно существует, а не является следствием других известных фактов или их комбинации. На основании этих идей группа физиков ЦЕРН предложила провести специальный эксперимент. После его утверждения В.И.Векслер получил письмо, в котором физики ЛВЭ приглашались для участия в практической реализации их идей. Но выбор пал на меня. Так я попал в группу, которую возглавляли три физика - Клаус Винтер из Германии, Марсель Виваржан из Франции и Рон Мермо из Швейцарии. А группа состояла из 11 физиков, представлявших 9 стран, включая одного из СССР и одного из США. Интернационализм во всем: от организации управления до состава участников исследований, - вот что производит огромное впечатление и является одним из достижений ЦЕРН. Представьте себе интригу: американцы что-то обнаружили, советские предложили их проверить, девять европейцев плюс один американец, плюс один советский эту проверку осуществили. Идеи Оконова и Подгорецкого блестяще подтвердились, эффект нарушения СР-инвариантности был неопровержимо установлен.

Второй раз, но опять впервые, я приехал в ЦЕРН в 1974 году для выполнения специального задания. Дело в том, что до этого сотрудничество ОИЯИ-ЦЕРН осуществлялось только в форме взаимных обменов сотрудниками, участием отдельных физиков в экспериментах со стороны ЦЕРН, участием в конференциях, семинарах, школах. А в общепринятых в ЦЕРН коллаборациях ни ОИЯИ, ни СССР участия не принимали. И директор ОИЯИ Н. Н. Боголюбов решил, что если ЦЕРН согласится, мы могли бы и эту форму сотрудничества осуществить. ЦЕРН в лице генерального директора профессора В.Енчке идею поддержал, и наша группа в составе И.А.Голутвина, В.В.Кухтина и И.А.Савина была направлена в ЦЕРН. Так в 1975 году появилось предложение эксперимента NA-4, идея которого принадлежит профессору К.Руббиа, ставшему впоследствии генеральным директором ЦЕРН и Нобелевским лауреатом.

Общий вид установки NA-4. Все 10 супермодулей оборудованы счетчиками и камерами. Август 1978 года.
Работа в коллаборациях ЦЕРН организована в несколько этапов: группы физиков из разных стран совместно готовят физическое обоснование эксперимента, после утверждения которого на местах создаются узлы установки. Установка монтируется на пучке в ЦЕРН, проводится эксперимент, данные записываются на магнитные ленты и затем обрабатываются, опять на местах. Для установки NA-4 - в то время крупнейшей в ЦЕРН - в ОИЯИ необходимо было изготовить сердечник тороидального магнита весом около 2000 т и 80 многопроволочных пропорциональных камер размером 3х1,5 м2 каждый. Все приходилось делать впервые - согласование чертежей, материалов, ГОСТов, технологии, транспортировки и др. Модули сердечника по мере изготовления были доставлены в Женеву на 80 железнодорожных платформах, камеры прилетели двумя рейсами ИЛ-76, впервые осуществившим коммерческий рейс на запад. За ходом работ, потому что сама подготовка тоже была своеобразным экспериментом, следил весь ЦЕРН, включая генеральных директоров. Установка была собрана и успешно запущена в 1978 году.

В одном из последних номеров еженедельного Бюллетеня ЦЕРН (№ 40/2004) под названием "Фото золотого юбилея!" опубликована фотография, на которой запечатлен момент сборки установки NA-4 и приведенный ниже текст:

"Поначалу многие сомневались в результатах BCDMS - эксперимента, который проводился с 1978 по 1985 гг. и играл решающую роль в первых проверках квантовой хромодинамики, или КХД. Эта теория, находившаяся тогда на стадии развития, описывает сильные взаимодействия, которые отвечают за стабильность протонов и нейтронов.

BCDMS использовали мюоны (двоюродные братья электронов) для разбивания простейших атомов водорода, имеющего в ядре один протон, и дейтерия с протоном и нейтроном в ядре. Когда мюоны испытывали так называемые глубоконеупругие столкновения, они могли добраться до "внутренностей" протонов и нейтронов, состоящих из кварков и глюонов. Измерения BCDMS не совпадали с теми, которые были получены в других экспериментах ЦЕРН, в частности, в мюоном эксперименте ЕМС и нейтринном эксперименте CDHS. Они пользовались непререкаемым авторитетом, а BCDMS был новичком. Но постепенно, включая более поздние данные эксперимента NMC, накапливалось все больше доказательств правоты BCDMS.

Хотя работы BCDMS были продолжены и поддержаны более поздними экспериментами, включая COMPASS, его результаты не превзойдены до сих пор. Они по-прежнему остаются самыми точными измерениями глубоконеупругих рассеяний и играют ключевую роль в становлении КХД".

Кого из ваших коллег-партнеров в ЦЕРН Вы можете назвать своим другом? Или, может быть, учителем, наставником?

За многие годы сотрудничества в ЦЕРН у меня появилось много коллег и друзей. С некоторыми продолжаю сотрудничать и теперь. Из тех, с кем сейчас не работаю, конечно, большое влияние на меня оказали К.Винтер и М.Виваржан, а также К.Руббиа. Я не могу назвать их учителями или наставниками, но само общение с выдающимися людьми - важнее и ценнее любого университета.

Как вы оцениваете перспективы сотрудничества в связи с подготовкой к пуску LHC?

Я не занимаюсь подготовкой к пуску LHC, но разделяю точку зрения многих, что в настоящее время эти работы должны быть первоприоритетными ввиду важности научной задачи этого коллайдера. Однако ЦЕРН не концентрирует все свои ресурсы на этом направлении, поскольку есть много очень актуальных проблем, которые требуют использования выведенных пучков и фиксированных мишеней. Одной из таких проблем является проблема спина протона, к детальному изучению которой приступил эксперимент COMPASS. По планам ЦЕРН, эта задача будет решаться на COMPASS минимум до 2010 года, то есть и после запуска LHC. Уже сейчас ясно, какие интересные задачи можно будет решить на этой установке после завершения утвержденной программы. ЦЕРН, привлекая ведущих специалистов всего мира, сейчас пытается формулировать долгосрочные планы исследований на фиксированных мишенях с тем, чтобы оптимально сочетать работу LHC и других ускорителей.

Что общего, на ваш взгляд, между ЦЕРН и ОИЯИ?

ЦЕРН и ОИЯИ, как две международные организации, во многом похожи. Различие - в направлениях исследований. ЦЕРН, в основном, создан для изучения элементарных частиц. Такое же направление есть и в ОИЯИ. Однако в ОИЯИ есть и другие направления исследований, которыми ЦЕРН не занимается, например физика конденсированных сред, поиски сверхтяжелых элементов и др.

Какие "ноу-хау" или особенности организации научно-исследовательской деятельности Дубна могла бы, на ваш взгляд, позаимствовать у Женевы?

На мой взгляд, ЦЕРН - лучшая исследовательская организация в мире и, конечно, многое можно было бы (с учетом наших особенностей) у нее позаимствовать. Например, организацию исследований на основе коллабораций, в результате которых ЦЕРН получает дополнительные ресурсы. Очень хорошо в ЦЕРН организована работа служб, поддерживающих экспериментальные исследования. Здесь тоже есть что позаимствовать.

В свою очередь, и ЦЕРН осознал важность и выгодность сотрудничества с ОИЯИ. В результате этого многие наши специалисты, включая инженеров, техников и рабочих, принимают активное участие непосредственно в деятельности ЦЕРН и занимают ключевые позиции.