Автограф

Долгие святочные вечера располагают к воспоминаниям. Незадолго до Нового года Давид Натанович Белл, которого не надо представлять читателям нашей газеты, принес в нашу редакцию фрагменты своих мемуаров о дубненской жизни, о встречах с учеными, чьи имена вошли в историю науки. С некоторыми из этих фрагментов мы знакомим сегодня читателей.

...Когда человеку за 80, вполне естественно желание подвести какие-то итоги. Более половины нашей жизни мы с женой Екатериной Никитичной прожили в Дубне (42 года). Это - наши лучшие годы. В Дубне мне удалось в значительной степени проявить свои профессиональные возможности - я преподавал английский язык в детских садах, в школе, в Доме ученых.

"В Дубне вы познакомитесь со многими приятными людьми", - так сказал мой брат Леон, который несколько лет работал в ФИАН и знал многих сотрудников ОИЯИ. И действительно, у меня было много учеников, с которыми установились добрые отношения. Я также познакомился и подружился со многими сотрудниками ОИЯИ, которые посещали занятия английского языка на курсах при Доме ученых. Много родственных душ!

* * *

Дом ученых... Приятно вспомнить веселые вечера английского языка, в которых принимали активное участие Бруно Максимович Понтекорво, Владимир Иосифович Векслер, Вадим Георгиевич Соловьев, вице-директора Института румынский ученый Щербан Цицейка, немецкий физик Гейнц Барвих, Яков Абрамович Смородинский… Резвились, как маленькие!

Удалось пригласить в Дом ученых на встречу с сотрудниками Института известную переводчицу Риту Яковлевну Ковалеву-Райт, представителей газеты "Московские новости" ("Moscow News"), директора курсов переводчиков ООН Зою Зарубину, известного московского переводчика Георгия Янковского... Кандидат физматнаук и доктор биологических наук Л.Н. Белл прочитал лекцию о фотосинтезе.

* * *

Физики - лауреаты Нобелевской премии раз в два года собирались вместе и в дружеской обстановке беседовали, делились своими идеями о будущем физики. Илья Михайлович Франк попросил меня помочь ему подготовиться к выступлению на предстоящей встрече. Текст был на английском языке. Я предложил внести лишь кое-какие поправки. Но главное, зачем Илья Михайлович пригласил меня, - послушать его и, если необходимо, поправить произношение.

Однажды Илья Михайлович мне сказал, что его отъезд отменяется. Кто-то, "кто выше Бога" (цитата из стихотворения Роберта Рождественского "Очередь"), решил, что поездка академика Франка, выражаясь по-современному, контрпродуктивна!? Я был страшно возмущен и, видимо, бурно выразил свое негодование. Илья Михайлович, несомненно, пережил много несправедливостей. Сам он был спокоен и успокаивал... меня!

* * *

Еженедельно, в течение трех-четырех месяцев, я занимался с Георгием Николаевичем Флеровым английским языком. У него были неплохие пассивные знания языка, но он хотел развить навыки устной речи. По времени занятия были непродолжительные - Георгий Николаевич уставал. Но это не мешало нам побеседовать после урока.

Георгий Николаевич был отличным рассказчиком. В то время его увлекали поиски тяжелых элементов в природе. Если не ошибаюсь, была послана специальная экспедиция на озеро Байкал. "Первый, кто найдет тяжелый элемент в природе, тот получит эту шкуру", - сказал однажды Г.Н., указывая на огромную шкуру белого медведя, висящую на стене. К сожалению, эта медвежья шкура не досталась Юрию Цолаковичу Оганесяну и его коллегам - им удалось синтезировать тяжелые элементы в лабораторных условиях.

Г.Н. часто вел со мной задушевные беседы. "Почему?" - задавал я себе вопрос. Наверное, потому что не был ни его подчиненным, ни его начальником?,, Проходя мимо памятнику Флерову на углу улицы, носящей его имя, я часто думаю о нем. Часто сижу на скамейке около памятника и читаю газеты.

...Вдруг вспомнился один разговор с Георгием Николаевичем. Однажды после занятий великий ученый проявил свою проницательность, свой дар наблюдать и делать логические выводы. "Давид Натанович, - сказал Георгий Николаевич, - теннисист из вас не получится". - "Георгий Николаевич, - ответил я, - должен вас огорчить. Вы не сможете заявить о своем приоритете в этом открытии. Зато я сам могу, а также любой теннисист, который хоть раз видел меня на корте". Спор не состоялся - стороны пришли к консенсусу.

* * *

Бруно Максимович Понтекорво... В нашем "Пособии для сотрудников ОИЯИ" есть текст, взятый из книги Роберта Юнга "Большая машина" (Robert Jung "The Big Machine"), рассказывающий о лекции Бруно Максимовича в Доме ученых. Лектор выдвигает новую теорию и вдруг хлопает себя по лбу: забыл принести главный слайд. Его ассистент удаляется и через короткое время приносит этот важнейший слайд. И на экране появляются слова: "APRIL FOLL!" (Первое апреля!). Лекция состоялась 1 апреля. Затем лектор объяснил присутствующим ученым, когда они упустили момент розыгрыша. Лекция закончилась словами: "Больше критики, товарищи, меньше уважения!" ("More criticism, comrades, less respect!"). Смелые слова для того времени.

Роберт Юнг спросил Бруно Максимовича, соответствует ли этот рассказ действительности. Б.М. подтвердил, что именно так и было, но добавил, что в его шутливой гипотезе кое-что было и что он со всей серьезностью изучает эту идею.

Мы с Бертой включили этот интересный, забавный текст в наше "Пособие...". Я обратился к Бруно Максимовичу с просьбой о встрече, чтобы выяснить, чем закончилась его работа над "шутливой гипотезой". Б.М. любезно согласился встретиться со мной и поделился своими рассуждениями вслух. Можете не сомневаться - я был максимально сосредоточен, сконцентрировал свои интеллектуальные возможности, слушал во все уши и… ничегошеньки не понял!

* * *

Шестидесятые годы прошлого века. Начинались выезды за границу - обмены визитами между физиками и инженерами ОИЯИ и их иностранными коллегами. Помнится, первые поездки были "к Бору" - в Копенгаген, в Институт Нильса Бора. В ОИЯИ была создана группа знатоков английского языка - кандидаты на поездку "к Бору" должны были пройти собеседование. Помню, что в составе экзаменаторов были профессор Яков Абрамович Смородинский и сотрудник международного отдела Олавий Ялмарович Линдфорс. Отбоя не было от желающих заниматься английским языком. В Доме ученых были созданы группы. Здесь у меня завязались дружеские отношения со многими из моих слушателей. Леон был прав - в Дубне много родственных душ.

Новый учебный год. Прихожу на первое занятие и вижу Виталия К. Удивился, Виталий был хорошим студентом, неплохо владел разговорной речью. "В чем дело, Виталий?". В ответ он только пожал плечами… Позже я узнал, почему Виталий на попал в Институт Бора, - он не был членом КПСС! Но это история с happy end! Виталий вступил в партию и ему разрешили (!) поехать за рубеж стажироваться в Институте Бора.

* * *

Михаил Григорьевич Мещеряков... Даже не вспомню, по какому поводу М.Г. пригласил меня к себе домой. Видимо, он готовился к выступлению на английском языке. Опосредственно до меня дошел один мудрейший совет Михаила Григорьевича. Не мне этот совет был дан, а молодому Владимиру Николаевичу Шкунденкову, который писал свою диссертацию под руководством Мещерякова. Владимир Николаевич однажды он пожаловался М.Г., что не пишется. "И не надо, - сказал Михаил Григорьевич. - Пишите хотя бы два-три предложения в день".

Правильность совета Михаила Григорьевич я на своем опыте проверял много-много раз: через не хочу-не могу садишься и - о чудо! ПИШЕТСЯ!

* * *

Вспоминаю молодого физика-теоретика К. Он готовился к поездке в Лондон, а перед этим отправился отдыхать на юг. К. оказался настойчивым студентом - захватил с собой свой БОЛЬШОЙ, ТЯЖЕЛЫЙ магнитофон! В своих занятиях языком я пользовался английским лингафонным курсом. Тексты изучали, страшно сказать, НАИЗУСТЬ!.. Четыре урока лингафонного курса были посвящены Лондону. Когда К. вернулся из Англии, он мне сказал, что выученные уроки оказались прекрасным гидом по городу! Этот молодой теоретик сейчас член Академии наук России и директор ОИЯИ - Владимир Георгиевич Кадышевский!