Меридианы сотрудничества

Впервые я встретился с Георгием Николаевичем Флеровым на научной конференции в Москве в середине 50-х годов. Участники конференции приезжали в Дубну.

В 1963 году Г. Н. Флеров и Ю. Ц. Оганесян побывали в Кракове. Их принимал профессор Генрик Неводничански, тогда - директор Института физики Ягеллонского университета и создатель Института ядерной физики в Кракове, который ныне носит его имя. У них оказалось много общих интересов, и не только научных. Если использовать терминологию средневековых цехов по профессиям, то Неводничански был моим мастером, и таким образом я оказался в курсе их бесед. Выяснилось, что дед Флерова и дед Неводничанского когда-то жили еще до революции в одном небольшом российском городке, и, вполне возможно, дружили семьями, поскольку принадлежали к одному сословию. И здесь между мной и Юрием Оганесяном возникло что-то вроде симметрии, поскольку он был учеником Флерова, а я - учеником Неводничанского, и скреплялась эта симметрия глубокими историческими корнями, связывавшими наших учителей.

В 1965 году в Кракове проходила конференция по циклотронам, и в это же время должно было состояться заключительное заседание жюри конкурса по выборам самой симпатичной студентки. Я был членом жюри и посодействовал тому, чтобы и Георгий Николаевич вошел в его состав. Флеров был очень доволен таким приглашением, тем более что состав жюри был очень представительным, в него, например, входила такая всемирно известная музыкальная знаменитость, как Халина Черни-Стефаньска. Так Георгий Николаевич внес свой вклад в этот престижный конкурс, и мы выбрали, кажется, действительно самую симпатичную студентку.

Потом я часто приезжал в Дубну как эксперт по ядерной физике и член Ученого совета. Моя научная группа начала работать на циклотронах ЛЯР, мы занимались ядерной спектроскопией на пучках ионов. Сам Георгий Николаевич был так занят синтезом и поисками сверхтяжелых элементов, что в наших работах участия практически не принимал. Но встречались мы практически ежедневно. В тот период времени около десяти физиков из Кракова работали в Лаборатории ядерных реакций, и они до сих пор очень тепло об этом вспоминают. Откровенно говоря, мои коллеги порой испытывали здесь немалые затруднения, причиной которых был директор лаборатории. Только наладят пучок, а дело это очень хлопотное, как директор его закрывает и требует переходить на другой циклотрон. Все знают, что новые идеи приходили к нему едва ли не каждый день, а потому случались и такие казусы.

Когда в 1966 году я стал вице-директором ОИЯИ, мы получили квартиру в коттедже по соседству с Флеровым и, что называется, дружили домами. Кроме физики, у нас были общие интересы в области огородничества, особенно со стороны моей жены Галины. Между прочим, когда в Дубне по соседству с нашим бывшим коттеджем открывали памятник академику Флерову, я там рассказал одну историю. Как-то Георгий Николаевич, находясь в хорошем настроении, спросил меня: "Андрей, а ты знаешь, что по ночам моя голова всего в полметре от головы твоей супруги?". Мне оставалось лишь констатировать этот факт, поскольку наши спальни в коттедже находились через стену:

Как известно, за Георгием Николаевичем много лет тянулся шлейф участника Советского атомного проекта. Наверное, поэтому его неохотно отпускали в командировки в западные страны. Но однажды он собрался на конференцию во Францию. Незадолго до отъезда мы поехали на пикник на Московское море. Когда Гергий Николаевич снял рубашку, мы обомлели: куда делась его густой волосяной покров на груди?! Почувствовав наше недоумение, Флеров объяснил: "В Париж еду!".

Георгий Николаевич несколько раз приезжал в Краков, он любил этот город. Когда мы были в Дубне, Анна Викторовна, его супруга, посетила Краков и жила в нашей квартире. В ее семье были польские корни. (Подробнее об этом - в биографических заметках Ю. Ц. Оганесяна "Г. Н. Флеров. Молодые годы", которые публикуются в этом выпуске - ред.). Георгий Николаевич не понаслышке знал историю Польши, любил поговорить о польской литературе и искусстве, в которых хорошо разбирался. После кончины Георгия Николаевича к нам уже не раз приезжал Юрий Цолакович, и я рад, что эта дружба и взаимопонимание неподвластны времени.

Человеческий фактор в науке играет решающую роль. Личность ученого во многом определяет успех развития того направления, которым он занимается. И в этом смысле личность Флерова, его потрясающая интуиция и огромный опыт сыграли свою роль в развитии физики во многих странах-участницах. Если говорить о Польше, то Флерову мы во многом обязаны созданием Лаборатории физики тяжелых ионов в Варшаве. Когда заместителем директора ЛЯР был Славомир Хойнацки, у Георгия Николаевича оказался лишний магнит, который он предложил польским физикам, и на базе его был создан варшавский циклотрон. Сейчас эта лаборатория поддерживает тесные связи со своими "крестными родителями" в Дубне. И в варшавском Институте ядерной химии и техники, которым много лет руководит профессор Лех Валиц, под влиянием Георгия Николаевича, который побывал и здесь, успешно развивается применение ядерных фильтров, тоже, как известно, вышедших из лаборатории Флерова.

Память о великих людях живет долгие годы. Они оставляют о себе очень сильные воспоминания, потому что следы их деятельности прорастают в делах новых поколений.

Академик Анджей Хрынкевич