Интервью после доклада

Вы сказали, что из Пущино уехали 500 человек по отношению к какому числу?

В свое время было пять тысяч сотрудников. Это за все время, а на разных этапах по-разному уезжают. Те, кто уехал в первой волне, уже стали пенсионерами.

Вообще-то, сравнительно немного?

Сравнительно немного, но, я-то как раз и начал с того, что это штучный товар. На первых этапах на Западе просто отслеживали наших талантливых людей. Это был направленный процесс - выделялись деньги, гранты, рабочие места. А следующие этапы - уехавшие ученые начинают приглашать своих учеников, и дальше система крутиться... Сейчас, правда, ситуация меняется в нашу пользу. Потому что американский рынок насыщен, у них тоже наблюдается безработица среди научных сотрудников. Многие пишут мне с просьбой дать характеристики (они уже лет 10 как отсутствуют, а я за работами их слежу), чтобы получить очередное место или очередной грант. Американцы ведь в первую очередь избавляются не от коренных американцев, а от приезжих, хотя те имеют грин-карты, все равно приоритет отдается хозяевам. Это и понятно.

Кроме Америки есть страны, где эта ниша еще не заполнена?

У нас сейчас в Австралию поехали люди. Одно время ЮАР приглашал, был такой короткий период. Китай и Япония нуждаются в специалистах.

Программа "Плюс диаспора" - чья идея и каким образом она возникла именно в этой форме?

Идея моя. У меня довольно сложная биография, Я был 10 лет директором института, научного центра. Потом я капитально столкнулся с властями всех уровней. Это связано с искусственной кровью. Меня сняли со всех постов, обвинили в том, что я проводил эксперименты на людях. Это была абсолютная чепуха. Профессор один у нас повесился из-за ложных обвинений, что он спирт воровал. В свое время было много шума, и я решил уйти, потому что считал делом своей чести довести эту идею до наукоемкого продукта и реабилитировать Белоярцева. Посмертно он получил премию Правительства, признание лучшим врачом России. В 1981 году меня вновь выбрали директором института, и я оказался вновь на административной должности. Я понимаю, что будущее института зависит в значительной степени о того, как мы будем взаимодействовать с теми молодыми, которые уехали. И тогда, в 1989 году появилась эта идея. Все очень скептически к ней отнеслись. Главный лейтмотив был - финансовой помощи от диаспоры не будет. А я говорю, что и не нужно, важно, чтобы был процесс взаимодействия. Мы составили справочник, хотели проводить конференции и семинары. Но, к сожалению, у нас были очень плохие сети Интернет - то звук пропадал, то изображение. И это не позволило полностью реализовать идею. Поэтому мы перевели ее в другое русло - стали организовывать международные конференции и приглашать всех, кто желает, с рабочим языком русским. И это позволяет в какой-то степени поддерживать тесные связи диаспоры.

А у вас не возникало желание куда-нибудь уехать, в связи с вашей трудной и интересной судьбой?

Была такая ситуация. В 1991 году, когда случился путч, я оказался в Монреале. Поскольку у меня был конфликт с КГБ и местными партийными властями того периода, то мне предложили в Монреале остаться. Я даже заполнял анкету (а она почище, чем у нас, страниц на 20, наверное) А утром включил телевизор, а там памятник Дзержинскому уже снесли... В общем, кончилось тем, что я не остался. Но, если бы ситуация немного повернулась в другую сторону, меня бы здесь, может, и не было.