В зеркале прессы

10 октября выходящая в Армении газета “Новое время” опубликовала интервью с научным руководителем ЛЯР ОИЯИ Ю.Ц.Оганесяном, которое с некоторыми сокращениями мы перепечатываем в нашей газете.

В ноябре 2000 года в Лаборатории ядерных реакция Объединенного института ядерных исследований в Дубне профессором, членом-корреспондентом РАН Ю.Ц.Оганесяном и его коллегами был синтезирован 114-й элемент таблицы Менделеева. А менее чем через год спустя – второй, не менее яркий результат – синтез 116-го элемента.

На днях профессор Ю.Ц.Оганесян вместе с супругой, скрипачкой Ириной Оганесян, был гостем Армении. Мы встретились с ним, и он ответил на несколько вопросов.

Прежде всего, примите наши поздравления и поймите нашу гордость: научный мир остро реагирует на работу нашего соотечественника. Насколько я знаю, вы были в Армении в последний раз 5 лет назад. Что стало причиной вашего визита на этот раз?

Меня пригласили на празднование 80-летия Ереванского госуниверситета. К сожалению, тогда приехать не смог, это совпало по времени с моей лекцией в Стокгольме. Потом помещали трагические события в Парламенте Армении, и вот, наконец, сумел выбраться. Университет избрал меня почетным доктором. Для любого ученого это звание весьма почетно, для меня вдвойне, так как меня избрал Ученый совет Ереванского университета.

Церемония посвящения была очень торжественной и трогательной, и я хочу, пользуясь случаем, поблагодарить ректора академика Р.Мартиросяна, и научный коллектив университета, который произвел на меня очень хорошее впечатление.

Ваше открытие называют прорывом в ядерной физике. Почему?

До 1977 году было известно 106 элементов таблицы Менделеева. В области синтеза новых элементов возник довольно продолжительный простой. Но еще в 1974 году мы нащупали новый путь. Сначала это была лишь рабочая гипотеза, затем – конкретные опыты, еще не синтез нового элемента, а экспериментальная проверка метода. Затем уже опыты по синтезу новых элементов. Опыты проводились в Дубне, в Дармштадте (Германия), в Беркли (США), позднее в ядерных центрах Японии и Франции. Все группы использовали дубненский метод, он себя оправдал: удалось синтезировать еще 6 элементов. Работа шла динамично, в сотрудничестве и конкуренции друг с другом. В конечном итоге мы убедились в том, что по мере увеличения атомного номера элемента его время жизни резко уменьшается. Для 112-го элемента оно составляло менее одной тысячной доли секунды.

И тут начинается самое интересное.

Около 35 лет тому назад, когда казалось, что мир элементов кончается, и последующие эксперименты были тому подтверждением, теоретиками была высказана оригинальная, если не экстравагантная гипотеза о том, что мир не кончается, и в области очень тяжелых, лучше сказать, сверхтяжелых элементов, могут существовать “острова стабильности”, где время жизни атомов-гигантов может быть в миллионы и даже миллиарды раз выше, чем то, с которыми мы имеем дело последние годы. Но для того, чтобы добраться до этой неизведанной земли, нужны были принципиально новые средства: новые реакции, новые ускорители, физические установки. Все надо было создавать в тяжелые кризисные годы, когда средств остро не хватало, и наука была (впрочем, есть и сейчас) далеко не самой приоритетной сферой.

Но пошли на это, далеко не уверенные в том, что эти огромные усилия приведут к желаемой цели, не говоря о том, что сама цель – лишь гипотеза. В марте 2000 года мы завершили целую серию опытом по синтезу 114-го элемента, а в 2001 году. К середине мая, синтезировали 116-й элемент. Несмотря на то, что нам удалось получить самые тяжелые элементы, что всегда расценивается как рекорд и является предметом престижа или гордости Института и даже страны, мы не считаем это основным результатом нашей работы. Главным является то, что свойства новых элементов подтвердили существование “острова стабильности” сверхтяжелых элементов, и теоретическая гипотеза, со всеми научными последствиями, стала реальностью.

Простите заранее за вопрос дилетанта. Почему элементы называются стабильными, хотя они радиоактивны и сам “остров” получил такое название?

Строго говоря, стабильными являются элементы, не испытывающие радиоактивный распад. С некоторой натяжкой стабильными можно было бы называть атомы, время жизни которых больше возраста Земли (4,5 миллиарда лет). Здесь слово “стабильный” подразумевает: значительно более долгоживущий, чем его соседи. Действительно, если атом 112-го элемента жил менее одной тысячной доли секунды, то утяжеление его веса на 2,5 процента за счет добавления в его ядро нейтронов увеличивает время жизни того же 112-го элемента до одной минуты, то есть в сто тысяч раз. Но мы еще далеки от вершины стабильности. Чтобы ее достигнуть, надо еще увеличить массу ядра за счет нейтронов. Это нам не под силу. Но если это сделала сама Природа, и в земных образцах будет обнаружен сверхтяжелый элемент, то, согласитесь, называть его “стабильным” не было бы большим преувеличением.

Это понятно. Но мы ведь люди сугубо прагматичные. Как это открытие может быть использовано?

Вечный вопрос. Каждый новый элемент, согласно периодическому закону Менделеева, имеет свои химические аналоги: 110-й – по своим химическим свойства – аналог платины, 112-й – аналог ртути, 114-й – свинца и т.д. Когда время жизни элементов исчислялось тысячными долями секунды, то об изучении их химических свойств было бессмысленно говорить. Теперь их времена жизни возросли до десятков секунд и даже минут, что вполне доступно исследованиям с помощью современных химических методов. Теперь можно проверять фундаментальные химические закономерности на сверхтяжелых элементах. Такие опыты уже готовятся в нашей лаборатории.

Говорят, что по своим масштабам синтез сверхтяжелых элементов тянет на Нобелевскую премию.

Говорят и даже представляют. Но это пока мало что значит, так как физика – широкая наука и, помимо ядерной физики, есть другие области: физика элементарных частиц, астрономия, физика конденсированных сред и другие, где люди достигли выдающихся результатов. Да и в ядерной физике не все определяется сверхтяжелыми.

Существует мнение, что советские времена больше способствовали расцвету науки, нежели нынешние. Вы разделяете это мнение?

Не разделяю. Определенно, в СССР наука значительно лучше финансировалась. Она была нацелена на повышение обороноспособности страны, укрепление базовых отраслей народного хозяйства, увеличение добычи природных ресурсов и т.д. Наука опиралась, в немалой степени, на систему среднего и высшего образования, известную теперь во всем мире, когда многие наши соотечественники нашли работу в других странах. Но я не считаю, что политические системы, или времена, как вы говорите, могут быть причиной расцвета или заката науки. Тогда мы должны придти к заключению о том, что инквизиция способствовала эпохе Возрождения, или голод и разруха после гражданской войны расцвету науки и культуры в нашей стране, в первые годы Советской власти. Наука развивается по своим законам. И развивается неравномерно (на то она и наука). А вот отношение к науке общества и государства определяется уже другими критериями.

Наука интернациональна, и любое ограничение в творческом общении наносит ей вред не меньший, чем финансовый голод. С этой точки зрения, современной ученый более свободен, более раскован, он может общаться со своими коллегами лично или по Интернету, имеет доступ к банкам данных, делает меньше ненужной работы, использует другие идеи, не “изобретает велосипед” и, значит, экономит много драгоценного времени и средств.

Вы были в Армении неделю, вероятно, много общались с коллегами. У вас сложилось какое-то мнение о нынешнем состоянии науки в Армении?

Да, я много общался – у меня были интересные встречи в Академии наук, Госуниверситете, Ереванском физическом институте. Там я выступал с научными докладами. Кроме этого побывал в Аштараке и Бюракане, поднялся на космическую станцию на горе Арагац (3500 метров над уровнем моря). В свободное время, а его, к сожалению, было мало, гулял по Еревану. Город сказочно изменился за прошедшие пять лет. Возможно, я ошибаюсь, но на лицах людей я уже не видел такого уныния и безнадежности, что потрясло меня пять лет назад.

Мне пришлось встретиться с министром промышленности и торговли, в ведении которого находятся научные учреждения, в том числе и ЕрФИ, с заместителем министра иностранных дел Армении, курирующим международные организации. Мы обсудили вопросы развития прикладных исследований на электронном ускорителе с применением технологий, разработанных в ОИЯИ, вопросы регулярной уплаты взноса Армении в ОИЯИ как в международную организацию по линии МИД. Приятно отметить, что мои собеседники проявили заинтересованность к нашим предложениям и начали активно действовать.

Что касается науки в Армении, то за неделю трудно сделать определенные выводы. В Армении всегда были хорошие физические школы, особенно в астрономии, ядерной физике, оптике и др.

Конечно, сейчас наука переживает трудное время. ученые получают мизерную зарплату, на такую зарплату не только творить – жить невозможно. Но у меня от общения с молодыми физиками возникло ощущение, что скоро все изменится, и наука в этой маленькой стране займет достойное место в обществе. Многие из молодых физиков сегодня работают в Дубне, в целом они активны и способны.

Приятно слышать ваши отзывы о наших соотечественниках. А вы не считаете себя армянином?

Конечно, считаю. Хоть и родился в Ростове-на-Дону, но среднюю школу имени Дзержинского я закончил в Ереване. Затем уехал в Москву, поступил в МИФИ, потом Дубна – уже навсегда. Говорю на армянском не блестяще, но очень люблю армянскую живопись, архитектуру, нескончаемые памятники старины, святой Эчмиадзин с его 17-вековой историей христианства и седой Арарат, к подножьям которого пристал, по преданию, Ноев Ковчег. Поэтому в Армению всегда приезжаю с радостью и волнением.

Ядерная физика – особая сфера науки, она имеет еще очень важный нравственный аспект. Люди, проникшие в сердцевину атома, могут принести неисчислимые беды человечеству и цивилизации. Мы уже имели тому ряд примеров. Вас не пугает причастность к этой возможной опасности?

Нет. Если исходить из этой, очень спорной посылки, то проще всего вернуть мир к пещерным временам. Огонь может стать причиной пожара, но нам не обойтись без огня, и не надо проклинать того, кто высек первую искру. Автомашины и самолеты потенциально, а иногда и реально, являются причиной катастроф. Но не стоит, право, подвергать анафеме создателей этих величайших чудес. Беду несет не научное достижение, а руки, в которые оно попадает. Наука, в сущности своей, устроена гармонично и очень разумно. И именно так она влияет на нашу жизнь. Каждому из нас эту гармонию и разум нужно искать в самом себе. Не метаться и не паниковать.

Валерия Захарян