Отчет о командировке

Гатчина и Дубна... Близнецы – сестры?

Недалеко от Санкт-Петербурга в Гатчине находится хорошо известный дубненским ученым ПИЯФ, до недавнего времени – ЛИЯФ (Ленинградский институт ядерной физики имени Б. П. Константинова Российской Академии наук). Здесь ведутся фундаментальные исследования по проблемам ядерной физики, физики элементарных частиц, твердого тела, молекулярной радиобиологии, прикладных наук.

Идея создания исследовательского центра в Гатчине родилась в стенах Физико-технического института имени А. Ф. Иоффе в начале 50-х годов. Определяющую роль в выборе основных направлений исследований и в организации филиала в Гатчине сыграл академик Б. П. Константинов, директор института имени А. Ф. Иоффе в 1957 – 1967 годах. Память о нем увековечена в названии института, а перед главным корпусом ПИЯФ установлен бюст основателя института, работы известного советского скульптора М. К. Аникушина (автора памятника А. С. Пушкину перед Русским музеем).

Первой в гатчинском научном центре появилась лаборатория нейтронных исследований. Ее становление связано с именем профессора Д. М. Каминкера, он же был назначен первым директором филиала. В 1959 году под руководством профессора Л. И. Русинова был пущен атомный реактор ВВР-М (водо-водяной, модернизированный) мощностью 10 МВт. По тем временам он был одним из лучших в мире. В 1967 году был произведен физический пуск второй установки – протонного синхроциклотрона на энергию 1 ГэВ.

Круг исследований в гатчинском филиале ЛФТИ расширялся, появились новые направления, новые лаборатории, и в 1971 году филиал был преобразован в самостоятельный институт. На стендах музея ЛИЯФ (к слову сказать, очень хорошего музея!) - портреты тех, кто строил институт, создавал его экспериментальную базу, развернул научные исследования, строил новые дома в старом городе. Говорят, были времена, когда Каминкер ходил со связкой ключей и говорил: “Хлопцы, кому нужна трехкомнатная квартира?”. Теперь эти “хлопцы” составляют костяк заметно поредевшего в последние годы коллектива института. Да, близость большого города, “северной столицы”, сначала была положительным фактором при комплектовании гатчинского центра высококвалифицированными кадрами – физиками, математиками, биологами, химиками, инженерами, конструкторами. Но в перестроечное десятилетие те же самые условия – близость Санкт-Петербурга, хорошее сообщение (30 – 40 минут на электричке, машине или автобусе – и ты в метро) повлияли на отток специалистов из Гатчины – коллектив сократился на треть и заметно постарел.

Стремление выжить, собрать все силы и ресурсы для дальнейшего развития породило изменения в структуре ПИЯФ. Несколько лет назад институт стал федеральным центром РАН - федерацией четырех научных отделений, обладающих правами академических институтов. Это отделения физики высоких энергий, нейтронных исследований, теоретической физики, молекулярной и радиационной биофизики. Каждое отделение имеет свою внутреннюю иерархию – отделы, ученый совет, НТС. Центральная дирекция осуществляет общее руководство и контроль. Член-корреспондент РАН В. А. Назаренко был назначен директором ПИЯФ в 1995 году. Институт имел большие долги, из-за отсутствия средств на оплату электроэнергии реактор и ускоритель работали лишь четверть штатного времени. Денег на проведение научных исследований, как и на обновление оборудования, не было вообще, высококвалифицированные специалисты увольнялись. Получив единодушную поддержку коллектива и опираясь на него, директор смог вывести института из кризиса, хотя трудностей до сих пор хватает.

Вот что рассказал Владимир Андреевич об институте и наиболее острых проблемах в беседе с корреспондентом нашей газеты:

Отделения совершенно самостоятельны в вопросах научной политики. По уставу они сами планируют научные исследования, сами ищут гранты и контракты, сами отчитываются. Центральная дирекция получает 15 – 20 процентов. Остальные деньги – это их деньги. Отделения не имеют лицевого счета в банке, у них есть счет в нашей бухгалтерии, и этими деньгами распоряжается директор отделения. Он имеет все права директора научного учреждения, кроме прав юридического лица, - сам издает приказы по своему отделению, центральная дирекция только контролирует их с точки зрения законности. Я как директор центра и как юридическое лицо вправе часть своих полномочий доверять директорам отделений, вот я их и доверил. Вообще, высшим органом власти у нас является координационный совет, в него входят директор института и его заместители по науке, директора научных отделений, заведующие крупными отделами, плюс члены академии, плюс руководители проблемного совета по физике конденсированных сред.

В ученый совет входят все руководители лабораторий, отделений и несколько главных научных сотрудников. Все вопросы энергетики, теплоснабжения у нас решаются централизованно. У меня есть заместитель по инженерно-техническим вопросам, ему подчиняется главный инженер, на них все эти вопросы и замыкаются.

В настоящее время в ПИЯФ работают 600 научных сотрудников и около 1000 человек инженерно-технического персонала, бюджет ПИЯФ без капстроительства – 100 млн. рублей, финансирование идет через Миннауки, РАН и контрактно-договорную деятельность. Минатом дает деньги только на строительство исследовательского реактора ПИК. Вот из этих 100 миллионов более 30 мы заработали сами, от Академии в прошлом году получили примерно 50 миллионов. Это на все, включая, конечно, зарплату. По капстроительству, т. е. на строительство реактора ПИК, в прошлом году мы израсходовали примерно 80 миллионов, в этом году должны получить на эти цели 160 миллионов. Но получим ли? Наш реактор строится 25 лет. За это время были периоды активного строительства, были провалы из-за отсутствия финансирования. Только в прошлом году появилась надежда на завершение строительства - темпы строительства утроились.

Что такое реактор ПИК и какое место он занимает в мире?

В мире есть один высокопоточный реактор в Гренобле, в Институте Лауэ - Ланжевена. Реактор ПИК – это очень близкий аналог гренобльского реактора, схема очень похожа. Там запустили свой реактор в 71-м году, а мы начали строить ПИК в 76-м. И с тех пор уже 25 лет строим. Если мы его введем в полном масштабе, то этот реактор будет даже лучше гренобльского. Конечно, он станет мировым лидером, но произойдет это нескоро. Физический пуск, если не обрушится финансирование, мы планируем в 2002 году. Для того, чтобы выйти на полную мощность в 100 МВт, потребуется еще год. Это 2003 год. Казалось бы, именно тогда мы станет вторым ILL. Но этого не произойдет, потому что в пусковой комплекс входит так называемый нейтроноводный зал. Когда мы его построим? Когда мы его запустим? Я не берусь сказать. Если будут деньги, то тогда еще года 2–3 на это потребуется. Поэтому реально в полном масштабе реактор ПИК (кстати, это аббревиатура от фамилий авторов проектов Ю. В. Петрова и К. А. Коноплева) будет пущен в 2005 – 2006 году. Наш реактор резко расширит возможности мирового научного сообщества, и мы планируем на его основе сделать международный центр. России одной такой реактор “не сжевать” – там 50 позиций на пучках, 50 установок можно установить, каждая установка – это примерно 100 пользователей, вот и умножьте. Где в России взять столько людей, денег? Поэтому ПИК – проект международного уровня. Это все понимают, и иностранцы в том числе.

Владимир Андреевич, я в ПИЯФ впервые, хожу, сравниваю. Действительно, лучше один раз увидеть... По первому впечатлению, средний возраст сотрудников примерно 50 лет, а молодежи совсем мало.

В ПИЯФ мы не проводим сокращение кадров по той простой причине, что надо понимать, как дальше развиваться. А это трудно определить, потому что ты не знаешь перспектив финансирования. Если бы нам твердо сказали – вот вам на 5 лет такие-то деньги, вам их не хватает, мы это знаем, но у нас больше нет и не будет, - тогда бы начали реорганизацию. Но ясности нет, поэтому о серьезном реформировании говорить нельзя. Кроме того, людей жалко – у нас много работающих пенсионеров, и мы понимаем, что на одну пенсию они не проживут. И последняя причина, почему мы не занимаемся сокращением, - сотрудники сами уходят, и, к сожалению, уходят лучшие. Притока молодежи почти нет. Сейчас мы вынуждены брать на работу в основном детей сотрудников института, имеющих жилье в Гатчине. В прежние годы мы принимали 30 – 40 человек молодежи, они тогда при низкой зарплате хотя бы имели перспективу получить квартиру. Двадцать лет мы не строим жилье - нам просто некуда людей поселить. Проблема сохранения кадров у нас такая же острая, как и строительство ПИК. Но думать о будущем надо.

Я знаю, что в Дубне ведется большая работа по привлечению молодежи в науку, мы тоже имеем в ряде санкт-петербургских институтов базовые кафедры - студенты последних курсов ведут в ПИЯФ активную научную работу, готовят под руководством опытных ученых дипломы. У нас есть образовательный центр биофизики на базе Политехнического института (среди биологов мы имели наибольшие потери – многие уехали из страны), мы шефствуем над рядом школ в Гатчине. Но все равно приток молодежи – 10–15 человек в год, и то за счет аспирантуры, которая освобождает от армии. Это очень серьезная проблема.

Не лучше обстоит дело и с рабочими. Вот сейчас оживает гатчинская промышленность. Я недавно был на одном оборонном заводе и узнал, что там рабочий высшей квалификации получает в месяц 8 тысяч, а у нас – примерно в четыре раза меньше. У нас сейчас все лучшие кадры уходят в промышленность, там открылись вакансии, с удовольствием берут опытных людей, переманивают наших, а мы совершенно неконкурентоспособны.

А что делать?

Мы понимаем – потери неизбежны. Поэтому решили выделить то звено (наиболее квалифицированных рабочих), без которого невозможно работать, и этим людям повысить зарплату до 4 тысяч, и тогда, возможно, в нашем опытном производстве из 100 человек мы сохраним 30. Мы мастерским разрешаем брать сторонние заказы, хотя своей работы много. Наверное, у вас в ОИЯИ те же проблемы?

Владимир Андреевич еще договаривал последнюю фразу, а у меня уже возникло название газетного материала – “Параллели”. Конечно, не очень оригинально, но зато точно. Это ощущение “параллелизма” не покидало меня и в течение всей командировки. И во время работы международного совещания по поляризованным нейтронам, и во время прогулок по старинным гатчинским паркам, и даже при поездке в Санкт-Петербург: ПИЯФ – ОИЯИ, Гатчина – Дубна, Питер – Москва. Все очень разное, и в то же время – очень похожее...