Это было 30 лет назад...

По страницам “Нейтрона”

По просьбе редакции стенгазеты “Нейтрон” сотрудник ЛНФ Е. Шабалин обратился к члену-корреспонденту АН СССР профессору Д. И. Блохинцеву с несколькими вопросами в связи с десятилетием создания ИБР. Приводим содержание этой беседы.

Известно, что принцип импульсного реактора периодического действия был предложен вами в 1955 году. Затем он был воплощен в реакторе, созданном как источник нейтронов для спектрометрии по времени пролета. Что было первично – идея импульсного реактора с вращающимся диском или делание создать хороший импульсный источник нейтронов?

Первичным было желание иметь мощный импульсный источник нейтронов, который мог бы применяться для различных целей. Хотя идея импульсного реактора периодического действия была предложена мною, уже на первых порах во всех обсуждения принимали участие сотрудники ФЭИ М. Е. Минашин, И. И. Бондаренко, Ю. Я. Стависский, которые внесли ясность в отношении перспектив такого реактора. В частности, имелось ввиду и применение его для нейтронной спектроскопии. Преимущество импульсного реактора в сравнении с механическим селектором, применяемым на стационарных реакторах, было ясно с самого начала: ведь намного экономичнее заставить пульсировать мощность самого реактора вместо отсекания нейтронного пучка прерывателем.

Какую реакцию среди физиков вызвало предложение создать импульсный реактор периодического действия? Были ли возражения против постройки ИБР в Дубне?

В основном отношение было благоприятным. Высказывались опасения в смысле безопасности. Чуть ли не всех волновал вопрос – а что будет, если вкладыш из урана заклинится в активной зоне? Не будет ли атомного взрыва?

В шутку, в популярных выступления я не раз говорил, что работать с импульсным реактором – это значит дразнить атомную бомбу 50 раз в секунду! Но дразнить без всякой для себя опасности: вероятность атомного взрыва была полностью исключена. Впоследствии, когда ИБР работал, было подтверждено, что даже мгновенная остановка уранового вкладыша в зоне не привела бы к опасной аварии.

Какой момент в пуске ИБР был для вас самый острый, самый-самый волнительный? Когда была “кризисная точка” в настроении участников пуска?

Как и при пуске любого реактора, ключевым являлся вопрос критической массы ядерного горючего. А если говорить о специфике импульсного реактора, то здесь наибольшие опасения вызывали флуктуации интенсивности нейтронных вспышек. Когда мощность реактора достигла нескольких ватт, и стало возможно наблюдать на экране осциллографа импульсы мощности, мы увидели картину, которая была весьма волнующей: амплитуда импульсов мощности менялась в десятки раз! Работать с такой “анархической” установкой, казалось бы, невозможно. К счастью, как и следовало из теоретических соображений, флуктуации уменьшились с повышением мощности реактора.

В сущности, мы наблюдали, как в макроскопических событиях проявлялся хаос микромира. Случайные отклонения числа нейтронов в реакторе в начале цепного процесса деления приводили к изменению интенсивности всей вспышки нейтронов, и их можно было наблюдать на осциллографе или по движению стрелки прибора. Впоследствии мы использовали эти флуктуации для точного измерения мощности на малых уровнях – так сам хаос был направлен на службу наших операторов.