Анатолий Сидорин
Сезон раскрашенных листьев

У подъезда отеля площадка для парковки – машин на десять. Низкая гранитная лестница. Стеклянная, широкая и высокая, автоматическая дверь, и сразу за ней вас громко приветствует женщина в ярком, богатом кимоно. В отеле семь этажей, полтора десятка комнат на каждом, начиная с четвертого. Зайдем в одну из них, например, 607. Небольшая прихожая, разделенная на две части. Сразу перед входом стеленный мягким линолеумом квадрат пола, на котором стоят в ряд комнатные тапочки, а налево дверь в туалет и душ. Перед входом в спальню пол из покрытого лаком светлого дерева приподнят сантиметров на пятнадцать. Здесь же есть шкафчик, на полку которого вы можете положить свои туфли – в отеле они больше не понадобятся.

Пол спальни выложен квадратными плитами, плетенными из соломы. Вдоль потолка два деревянных бруса. Слева от входа – встроенный шкаф для белья. Комната на четверых – примерно 18 квадратных метров. Из мебели – лишь один небольшой шкафчик да маленький стол на очень коротких ножках, вокруг которого брошены цветные подушки для сидения. Противоположная от входа стена – одна сплошная раздвижная дверь, где между тонких реек вставлены мутные стекла, напоминающие бумагу. В нише одной из колонн, которые ограничивают дверь по краям, - телевизор. Если эту дверь раздвинуть, откроется еще одна комнатка. Пол в ней опущен на пятнадцать сантиметров,. и в этом углублении – журнальный столик с пепельницей и два кресла. Окно во всю стену, оно же – раздвижная дверь на лоджию.

Но вот входят постояльцы. Убрав обувь в шкаф, босиком, они проходят в комнату. (Комнатные тапочки нужны только для того, чтобы ходить по отелю.) Сбрасывают с себя всю европейскую одежду. Кто-то вешает ее на плечики в шкаф, кто-то просто бросает на пол кучей. Из шкафа извлекаются сиреневые кимоно, длинные, почти до щиколоток. Их широкие поля подвязываются плотным синим кушаком, дважды обернутым вокруг талии. Почти одновременно в комнату заходит служанка с чайником на подносе. И, став на колени перед столиком, наполняет чашки светлым травяным настоем.

Пять минут отдыха после утомительной дороги. Кто-то медленно прихлебывает чай, бережно держа пиалу двумя руками. Кто-то вышел на лоджию и застыл, неподвижно облокотясь о перила. Он смотрит на узкую ленту залива, волны которого шуршат по песчаному берегу прямо у стены здания. Мол и полоска свай огораживают небольшой пляж. Справа круто спускается к берегу зеленый склон горы. Слева, за аллеей пальм, угадывается город. На противоположном берегу залива монотонно мигают огни порта. Извилистый залив причудливо вписался в череду невысоких гор, и лишь фосфоресцирует линия прибоя в рано наступивших сумерках.

Но не возможность медитации на берегу моря (сейчас – в конце ноября – потерявшего уже большую часть радостного своего блеска, еще не очень холодного, но уже совершенно не привлекающего купальщиков) привела в Меиджикан посетителей. И небольшой отдых нужен лишь для того, чтобы расслабиться и отрешиться (вместе со сброшенной европейской одеждой) от суетной современной жизни. Отель построен возле горячего источника, бьющего из подножия горы.

С большими желтыми махровыми полотенцами через плечо и маленькими белыми, заменяющими мочалку, спускаются медлительные постояльцы на третий этаж и через небольшую комнатку со спортивными тренажерами, на стене которой гобелен – черная тушь, тонкий мазок, проходят в баню.

Одна из ванн расположена на открытом воздухе, в нише здания, куда можно выйти через стеклянную раздвижную дверь. В центре ее широкая колонна с отверстием, из него, спадая по нескольким гранитным ступеням, льется вода источника. По краю ванны – рододендрон и небольшой куст мушмалы, за широкими и упругими листьями которого черное южное небо. Вода не очень горяча – градусов 40, но в свежем ночном воздухе поверхность ее подернута волнующимся облачком пара.

Другая ванна – скорее мелкий бассейн – в большом зале, вдоль его длинной стены стоят невысокие стульчики. Перед каждым из них, на гранитном столике мыло и шампунь, кран и душевая лейка. По нажатию кнопки вода из крана льется ровно столько времени, сколько нужно, чтобы наполнить небольшую шайку, стоящую рядом на полу. Омыв тело от грязи, можно окунуться в кристальную воду бассейна и повторить эту процедуру столько раз, сколько душе угодно.

В бане не шумно. Движения посетителей неторопливы. Оставив одежду в плетеных из прутьев корзинах в раздевалке перед входом в большой зал, они сначала проходят к ванне на открытом воздухе. Медленно опускаются в воду и неподвижно застывают на несколько минут с отрешенным выражением лица, пока струи воды массируют все клеточки тела. Так же медленно выходят из ванны и направляются в зал для мытья. Происходящее напоминает скорее странный религиозный ритуал, чем сцену из фильма “С легким паром”. Ритуал заканчивается по возвращении в раздевалку. Здесь отфыркиваются, растирая тело махровым полотенцем, здесь можно просушить волосы феном и умастить их бриолином, здесь громко разговаривают, предвкушая ужин.

Отдельный кабинет на восемь персон. По четыре низких столика у противоположных стен и подушки для сидения (столешница возвышается над полом сантиметров на 25 – ровно на столько, чтобы, сев по-турецки, спрятать колени под столом). В дальней стене комнаты небольшая ниша – на ее стене надпись иероглифами старинного стиля, на полу статуя маленького кирина – мифологического существа, охраняющего покой в этом месте. Он и пес, он и лев, он и маленький дракон – с пышной гривой и лохматой кисточкой на хвосте. Рядом с нишей дверь, через которую бесшумно появляется и исчезает официантка, прислуживающая гостям.

На каждом столике по десятку блюд. Креветка, обжаренная в розовых сухарях. Филе лосося. Шарики красной икры на комочке риса. Клешни краба и специальная маленькая вилочка для извлечения из них мяса. На плетеном из прутьев плоском блюде тонкими длинными спиралями нарезана японская редиска и на ней, вместе с листьями базилика, ломтики сырой рыбы и полуочищенная креветка. Кальмар и щупальце осьминога. Зелень, рис и макароны. Три вида соуса, соевый творог. Редкое лакомство – кусочек картошки. В левом углу стола маленькая жаровня, на которой в металлической миске бульон с рыбой и овощами.

Гости рассаживаются за столиками, по-турецки скрестив ноги. Официантка, в цветном плотном кимоно – пояс большим узлом закручен на спине, по очереди подходит к каждому. Она садится на коленки, открывает бутылки и зажигает огонь в жаровне. Старший произносит тост, и, подняв бокалы с пивом, все присутствующие громким возгласом поддерживают его окончание - ужин начался.

Подогретое саке подается в глиняных двухсотграммовых кувшинчиках и пьется из маленьких – чуть больше наперстка – глиняных же рюмочек. Теплый, но не обжигающий, мягкий, с чуть ощутимой кислинкой, напиток согревает рот и пищевод. Пить, как и есть, нужно неторопливо. Сегодняшний вечер мы одолжили у вечности. Дадим же ему состояться во всех деталях.

Тюфяки, брошенные на соломенный пол комнаты, заменяют кровати, и всю ночь в снах присутствует ровный голос моря.

Еще одно омовение на рассвете. Завтрак в общем зале, в котором свобода европейской столовой совмещается с прихотливой японской кухней. Женщины, предпочитающие европейскую одежду, и мужчины в кимоно.

А когда машина по крутому серпантину поднимает вас к перевалу, последовательно пересекая зоны деревьев с зелеными, красными и желтыми листьями, пронзительный ветер оближет капот, и в боковое окно глянет пологая треугольная пирамида со срезанной вершиной, серебряная от покрывающего ее снега. Это гора Фудзи – увидевшего ее впервые ожидает счастье.

От редакции. В очередной раз представляя на страницах газеты, может быть, несколько странный для нашего издания по жанру материал этого автора, мы планируем вскоре начать публикацию фрагментов из его “самиздатовской” книги “На берегу океана”, в которую вошли лирико-философские эссе, путевые заметки, рассказы о научных центрах, в которых ему удалось побывать. Мы очень рады продолжению нашего творческого содружества с сотрудником ЛЯП Анатолием Сидориным, и надеемся, что ваши ожидания не обманут вас.