Но жизнь продолжалась... При переходе на «железный» вариант (приказ есть приказ) пришлось перестраиваться на новые технические решения и многие расчеты делать заново. Создаваемая структура нуклотрона должна была обеспечить оптимальные условия для вывода ускоренного пучка – конечного продукта работы всего комплекса. При этом следовало удовлетворить строгие требования со стороны проводимых на нем физических экспериментов. Опасения повторить чужие ошибки и учет реальной действительности (не будучи проектной организацией, мы не были подвластны нормалям и ОСТам, а главное, вышестоящим организациям, которые контролировали бы проектирование и сооружение ускорителя) заставили идти на тройной «запас прочности». Первое – это жесткие допуска на характеристики узлов ускорителя и, в первую очередь, на его магнитную систему, что должно было бы сразу ввести установку в действие, то есть обеспечить режим ускорения без использования дополнительных корректирующих магнитов. Для больших ускорителей это экономически невыгодно, но для масштабов нуклотрона доля затрат на такую технологию сравнительно невелика. Второе – увеличение поперечного сечения вакуумной камеры до размеров, когда даже невыполнение первого требования позволило бы ускорять пучок, пусть даже с большими потерями. И, наконец, при всем этом иметь-таки систему коррекции. В результате долгой работы «концептуально-теоретической» группы (В. А. Михайлов, Б. В. Василишин, А. И. Михайлов и автор этих строк), не признававшей границ между рабочим и свободным временем, появилась законченная разработка технических условий и требований к принципиальным параметрам и системам нового ускорителя. Не следует думать, что внедрение такого подхода обошлось в свое время без жесткой и длительной борьбы...

Сооружение нуклотрона прошло за довольно короткие сроки: всего за пять лет и было закончено в 1992 году. По причине стремления сократить сроки сооружения (на все не хватало пороху), наиболее сложную часть ускорителя – систему вывода пучка было решено подготовить и установить позже, после его запуска. Организацией производства и монтажными работами руководил главный инженер ЛВЭ Л. Г. Макаров, который умел пройти сквозь стены административных бастионов и вырвать необходимые средства, не придавая большого значения соответствию статьям и источникам доходов и расходов. Закупку материалов и сооружение кольца удалось выполнить еще по старым ценам, когда «перестройка» только начиналась. Сооружение столь масштабной для ОИЯИ установки уже несколькими годами позже было бы невозможным: ослабление экономических связей стран-участниц после последовавшего распада СЭВ и Советского Союза больно ударило по ОИЯИ, действовавшему свыше 30 лет, его финансированию. Однако, в отличие от многих других институтов стран-участниц, и в первую очередь России, Объединенный институт устоял.

Даже в это время не прекращались связи с научными центрами зарубежных стран, продолжалось участие в международных конференциях. А по причине снятия жестких и необоснованных ограничений на выезд за границу научные связи в конце 80-х – начале 90-х годов стали более свободными и интенсивными. Это не преминуло сказаться на развитии коллабораций и усилении научных контактов с западными странами.

В этот период я особенно сблизился с американским коллегой Хозе Алонсо – человеком необыкновенного обаяния и скромности, с лучезарной улыбкой и горячим, добрым сердцем. Он являлся руководителем работ по развитию ускорительного комплекса «Бэвалак» в Беркли. В самый трудный для Дубны период он помогал нам как мог, проявляя интерес к нашим работам, публикациям, научным совещаниям. Очень гостеприимно принимал дубненскую делегацию у себя дома во время посещения Беркли. И по сей день Хозе продолжает проявлять к нашим делам искреннюю доброжелательность, возможно, и потому, что эта тематика ему сродни. Встречи с ним доставляют большое удовольствие. Тут убеждаешься, что, действительно, наша мирная наука интернациональна...

Усилились не только связи ученых. В эти годы в городе родилась и ныне активно действующая Ассоциация городов-побратимов Дубна - Ла-Кросс (обязанная энтузиазму Д. Н. Белла). Резко расширились культурные обмены с западными странами, в особенности, в области детского музыкального творчества. Похоже, что Дубна меняет свой профиль. Из чисто научно-исследовательского она становится еще и культурно-образовательным центром – университет, школы, лицеи, студии самого высокого уровня, что, очевидно, можно объяснить накопленным здесь за многие годы высоким интеллектуальным потенциалом. (Вот жаль лишь, что по своему благоустройству наш город так далек от европейского!). И неизбежен следующий за этим вопрос, который волнует, наверное, каждого: а что станет с Дубной в будущем?...

И мысли снова возвращаются к теперь уже далеким 50-м. Кто мог бы тогда представить себе, что находившиеся под грифом строгой секретности «стратегические атомные» объекты окажутся центром кристаллизации не только международной научной, но и культурной жизни?… Существует версия, что ученые от «чистой науки» вполне отчетливо понимали в свое время, что из ускорителей никакого оружия не сделать. Но, тем не менее, в целях проведения фундаментальных исследований они «протолкнули» в широких масштабах их сооружение под предлогом возможных открытий оборонного характера...

Работы по запуску нуклотрона начались в 1993 году. Ускоренный пучок был получен практически сразу. Первые сеансы и последующие годы работы ускорителя полностью подтвердили правильность подхода «тройной страховки» и показали, что в противном случае мы едва ли так быстро получили бы ускоренный пучок.

...Поскольку целью этих заметок является стремление беспристрастно и объективно описать имевшие место быть «научно-исторические» события, то на этом хотелось бы и остановиться, не касаясь самых последних событий. Продолжить же историю станет возможно по прошествии определенного времени, что позволит оценить явления, взирая на таковые по результатам, которые будут иметь место в ближайшую (или не очень) пору, то есть, поживем - увидим...

Лаборатория высоких энергий ОИЯИ, 1999-2000 гг.