Их имена – в истории Института

12 апреля Венедикту Петровичу Джелепову исполнилось бы 87 лет. В лаборатории, носящей его имя, прошел семинар. Вспоминали выдающегося ученого, организатора науки, но главное – Человека. А накануне этого события наш корреспондент Надежда Кавалерова взяла интервью у профессора Ю. А. Будагова.

Сегодня уже очевидно, что наш Институт сохранил свой международный статус, устоял в «семи ветрах» последнего десятилетия. Расскажите о роли В. П. Джелепова в создании многонационального по составу и интернационального по духу коллектива лаборатории.

Из десятилетий близкого общения с Венедиктом Петровичем Джелеповым видно, насколько он глубоко воспринимал идею, что наш уникальный Институт, возникший из недр «Средмаша», должен привлечь и принять потоки ученых и научной молодежи из республик СССР и стран-участниц ОИЯИ. Его поколение было десятилетиями отгорожено от общения с коллегами за рубежом, обделено тем, что для нас сегодня совершенно естественно. Но лучшие из них ясно понимали урон от такой изоляции. Венедикт Петрович очень хотел, чтобы интеграция с мировым научным сообществом началась скорее, шла активнее. По его инициативе в Дубну вначале стали приезжать молодые ученые из республик СССР. Одними из первых были Нодар Амаглобели (ныне академик, член парламента Грузии, Полномочный представитель этой страны в ОИЯИ) и Реваз Салуквадзе (академик, директор Сухумского Физтеха). Нодар стал аспирантом Джелепова, а Реваз – Понтекорво. Вскоре появились, уже в нашей группе, венгерский электронщик Тибор Шетет и чехословацкий Иржи Паточка. Поток этот нарастал и многие десятилетия не иссякал.

Венгерский «первенец» в нашей группе, нашем, еще вчера режимном Институте, воспринимался как изрядный сюрприз. Поначалу было непонятно, как с ним общаться. Он, к тому же, не знал русского языка. Но ругался виртуозно. Это помогало. Быстро стало ясно, что многие пласты венгерской речи близки к русским, и... человек влился в коллектив! Ну, а если серьезно, то ломку этой маленькой «берлинской стены» в наших «средмашевских» умах Венедикт Петрович вел с напором, с юмором, часто собирая всех нас вместе с Тибором в своем кабинете.

В последующие годы приход иностранных коллег и молодежи из союзных республик шел бурно, как бы само собой, но теперь мы понимаем, что в нашей группе эти новые товарищи возникали благодаря последовательной заботе Венедикта Петровича, его давним связям с И. Векуа, А. Алиханяном, Э. Андроникашвили, Ф. Федоровым и, в первые годы ОИЯИ, с Ю. Дубинским, Г. Неводничанским, Э. Феньвешем и многими другими известными и влиятельными учеными.

В конце 60-х годов к нам пришел Д. И. Хубуа (сегодня – начальник нашего отдела), положивший начало мощной «грузинской группировке». Вскоре, за Г. Мартинской и Л. Шандором, стала нарастать словацкая волна: Ш. Валкар, Я. Антош… Сегодня все они – известные в своих странах ученые, но их первые шаги в науке – на нашей пузырьковой камере, в группе Джелепова. Общение с людьми из других стран, носителями национальных культур и ментальностей, меняло и нас самих, прибавляя нам терпимости, гибкости и других качеств. Недаром зарубежные и русские коллеги сегодня говорят, что дубненцы «приятно выделяются»...

Нацелившись на сотрудничество с ведущими западными центрами, Венедикт Петрович инициировал длительные командировки автора этих строк и В. Б. Флягина в ЦЕРН. По возвращении в Дубну, и снова с помощью Венедикта Петровича, было решено начать новую, «электронную жизнь» – создать большую электронную установку. Впоследствии ее назвали ГИПЕРОН. Но пока ее сооружали и пускали в действие в Протвино, жизнь на пузырьковой камере ПК-200 шла активно, и фотографии обрабатывались до середины 80-х.

О В. П. Джелепове говорят, как о руководителе с необыкновенным чутьем на все новое, современное, умевшем работать с молодежью.

Да, Венедикт Петрович вполне последовательно начал «новый виток» омоложения коллектива с целью поддержать работы и на нашей большой пузырьковой камере, и на будущем ГИПЕРОНе. И в 70-м году он инициировал серию моих активных командировок в Ереван, Тбилиси, Минск, Киев, Баку, Кошице, Братиславу, где руководители институтов и университетов знали и почитали Венедикта Петровича уже многие годы. Они живо откликнулись на его предложение включиться в новую программу в Дубне. Вскоре в нашей группе появился новый отряд талантливой молодежи: В. Румянцев, А. Курилин (сегодня заместитель директора ЛЯП), Н. Русакович (сегодня директор ЛЯП), А. Дворник, Ю. Кульчицкий из Белоруссии; Ш. Шошиашвили, Б. Чиладзе, А. Гавашели из Тбилиси; О. Абдинов, А. Байрамов из Баку; В. Одинцов и Ж. Карамян из Еревана и другие, начавшие научную карьеру на пузырьковой камере ЛЯП.

В середине 70-х годов состоялся энергичный старт ГИПЕРОНа в Протвино, и снова пополнение: А. Йорданов, Р. Ценов, Л. Литов, Г. Велев из Болгарии; И. Минашвили и Г. Члачидзе из Грузии; Й. Шпалек, П. Стрмень из Словакии и многие другие.

С помощью В. П. Джелепова и Ю. Д. Прокошкина ГИПЕРОН утвердился как один из наиболее солидных научных коллективов. Накопленный в группе опыт позволил рекомендовать группу молодых ученых во главе с Н. Русаковичем в исследовательскую программу ОМЕГА в ЦЕРН, и очень скоро эти молодые люди вместе с другими коллегами получили ценные физические результаты. Почти одновременно с ОМЕГОЙ в ЦЕРН мы были приглашены в программу SDC на суперколлайдере в Далласе, судьба которого общеизвестна. Но вскоре опыт и репутация группы Джелепова позволили нам занять и удерживать достойные позиции в проектах АТЛАС (ЦЕРН) и CDF (Батавия).

Размышляя о 45-летней эволюции нашего большого коллектива, понимаешь, что неизбежные большие трудности, а их хватало – как производственных, так и личностных, – все же преодолевались именно благодаря сохраняющейся системе человеческих отношений, фундамент которых заложен Венедиктом Петровичем. Его дар и талант вести сотрудников дружной командой, быть ее авторитетным научным лидером обогащали нас в течение десятилетий и дали бесценный опыт. Поэтому сегодня мы с полным основанием говорим о школе Венедикта Петровича Джелепова. Младшим коллегам Венедикт Петрович целеустремленно прививал высокую научную требовательность, самокритичность, стремление к новому, доброжелательность и, подчеркиваю специально, особо им ценимое качество – умение доводить дело до конца.

Ваш отдел – часто приходилось слышать – называют «кузницей кадров». Почему?

По научной тематике, сложившейся, в основном, благодаря Венедикту Петровичу, только в нашем отделе, были защищены 50 кандидатских и докторских диссертаций учеными Армении, Словакии, Болгарии, Грузии, Узбекистана, Азербайджана, Белоруссии, сотрудниками ОИЯИ и других институтов. Многие ученые из разных отделов ЛЯП, научных центров бывшего СССР и стран-участниц ОИЯИ тоже относят себя к числу воспитанников В. П. Джелепова. Глубокое уважение, и добрые чувства испытывали к Венедикту Петровичу самые разные люди в нашей стране, его зарубежные коллеги: Л. Розен (Лос-Аламос), В. Пановски (Стенфорд), Д. Триллинг (Беркли), Б. Грегори, К. Руббиа (ЦЕРН) и многие другие.

В последние годы жизни Венедикт Петрович сосредоточился на мю-катализе и отдавал ему почти все силы и время. Но это не отдалило его от давних коллег по физике высоких энергий – внимание к нам было неизменно глубоким и искренним. Его дружбой мы очень дорожили. Вспомним, кстати, во что «оборачивались» его юбилейные торжества: обладая поразительной и свежей памятливостью, он надолго захватывал внимание аудитории своим выступлением, находя яркие слова, чтобы отметить труд и успехи буквально десятков человек – рабочих, инженеров, физиков.

Оглядываясь на прошедшие рядом с Венедиктом Петровичем годы, понимаешь, как щедро он был одарен ценными качествами ученого, воспитателя и руководителя. Так что для молодого ученого встреча с ним в начале жизненного пути была настоящей удачей.