Ко Дню основания ОИЯИ

И. Б. Иссинский
В упряжке ЛВЭ

Когда отмечались юбилейные даты, связанные с историей Института, лаборатории или другиими событиями, их организаторы не раз обращались ко мне с просьбой написать свои воспоминания. Каждый раз хотелось это сделать, но повседневная текучка, заботы и сомнения, 6удет ли это интересно читателю, постоянно заставляли “откладывать перо”... Но как-то в Дубне побывал брат Давида Натановича Белла, Леон Натанович, работавший до 1947 года в ФИАНе (где довелось работать и автору этих заметок), и мы провели вечер воспоминаний. Он рассказывал много интересного об альма-матер Лаборатории высоких энергий, а меня удивил его интерес к моим воспоминаниям о событиях, участником или свидетелем которых я был. Он убедил меня опубликовать мои воспоминания, связанные с ФИАНом и Дубной, уверив, что это будет интересно и другим. Взявшись за такое дело, я старался как можно объективнее (что было, то было!) изложить все, что мне довелось увидеть, услышать или сделать, участвуя в тех или иных работах. Что касается деталей, то в истории вообще, и истории науки в частности, описываются порой случайные эпизоды и мелкие подробности больших событий. В этом, надо полагать, есть смысл: детали оживляют рассказ, и современнику становится и легче, и яснее представить себе прошедшее взглядом очевидца...

Воля судьбы, вынесшая меня впоследствии на поприще Лаборатории высоких энергий, проявила себя на последнем курсе МИФИ (в то время ММИ - Московского механического института), когда наши предшественники по окончании получали распределение на работу. И хотя тогда все было окутано глубокой секретностью, однокашники сказали мне: “Только не Сухуми!” - куда в то время шел интенсивный набор молодых специалистов. Это я хорошо запомнил, когда шел в конце 1951 года на “распределение” в учреждение, помещавшееся в здании с вывеской “Главкислород”, которое имело лишь то отношение к кислороду, что люди, там работавшие, потребляли его, как и все остальные. На самом деле здесь находился один из отделов управления по кадрам министерства, получившего впоследствии название Среднего Машиностроения.

В просторном кабинете меня приветливо встретили два молодых человека в почти одинаковых костюмах и галстуках и, как и ожидалось, предложили поехать на работу в Сухуми (“Хорошее место: Черное море, пальмы - курорт!..”). Я учтиво поблагодарил их и показал на свою новую оранжевую дубленку, купленную на последнюю повышенную стипендию после долгого стояния в очереди за неделю перед этим. Сказал, что не хотел бы туда ехать, поскольку уж очень люблю русскую зиму, увлекаюсь лыжами, имею первый спортивный разряд и даже купил вот эту шубу, чтобы ехать сколь угодно далеко - на Урал или в Сибирь, лишь бы не в Сухуми. Молодые люди тихо поговорили между собой и сказали, что относятся ко мне с пониманием, и, поскольку я уроженец Подмосковья, могли бы направить меня на новый недалекий объект - вот только для этого нужна московская прописка, хотя бы временная.

Задача встала далеко не простая, так как она была непосредственно связана со строжайшими ограничениями на проживание в Москве. Но я решил, что стоит попытаться, и мы договорились о тайм-ауте. Я поехал в Мытищи ко Льву, своему очень близкому еще со школьной скамьи другу, чтобы обсудить проблему в его семейном кругу. Его отец, быстро оценив ситуацию, предложил прописаться у них, что и было сделано им с большой оперативностью, а через неделю я уже снова был в “Главкислороде”. Ребята встретили меня с прежним расположением и сказали, что дело идет в нужном направлении, но требуется подождать до нового года, когда откроется штатное расписание на новом объекте, и предложили мне зайти в самом начале января. Когда я появился в назначенный срок, бумаги еще не были готовы, но после некоторого ожидания они были кем-то подписаны (или утверждены), и я был первым занесен в списки персонала учреждения, получившего впоследствии название Техническая дирекция строительства 533, затем Электрофизическая лаборатория, и наконец, Лаборатория физики высоких энергий (второе слово в этом названии впоследствии было опущено).

Я получил направление и был проинструктирован, как проехать по Москве и, никого не спрашивая, найти закрытый объект, где следовало обратиться к тов. Бажулину. События, которые тогда совершались, имели, конечно, в моей жизни важное значение, а ожидание увидеть очень секретный объект и его таинственные поиски привели к полному сумбуру в моей голове. Встретившись в проходной с представителем руководства “объекта” в лице начальника отдела кадров, я подобно известному резиденту Штирлица, забывшему посмотреть, есть ли цветы на окне, забыл произнести в качестве пароля: “Я к товарищу Бажулину”, - и был направлен к... товарищу Вулу.

Закрытым объектом оказался ФИАН имени П. Н. Лебедева на Миусах, “под крышей” которого и находилась ТДС-533, занимавшаяся разработкой и сооружением будущего, гигантского по тем временам, ускорителя -синхрофазотрона (это название стало теперь его именем собственным). П. А. Бажулин был в то время ученым секретарем, и мои воспоминания о нем связаны с его недоуменным вопросом, который он часто задавал, глядя из окна Института на длинную очередь у проходной в конце рабочего дня: “Не могу понять, как это вдруг все эксперименты могут завершиться ровно в шесть часов вечера?...”

Б. М. Вул, тогда членкор, был заведующим лабораторией диэлектриков. Он побеседовал со мной и сказал, что берет меня на работу, так как ему нужны инженеры-физики, и в случае серьезных намерений я могу в ближайшее время рассчитывать на тему диссертации. Проработав немного в его лаборатории, я стал понимать, что попал не туда, куда нас готовил МИФИ. И снова, преодолев завесу секретности, узнал, что в Эталонной лаборатории занимаются проблемами, связанными с атомным ядром, хотя, чем именно, узнать я не смог. Мои просьбы к Вулу отпустить меня в Эталонную успеха не имели, и я, как было положено простому советскому человеку, пошел в партком. Его секретарем был О. И. Козинец, без долгих промедлений поговоривший с Вулом. Последний меня тут же отпустил, сказав на прощание: “Ну, что вы так туда стремитесь. Не всем же строить Днепрогэс!” Тогда я не понял, причем здесь Днепрогэс, и пошел в Эталонную, руководителем которой был В. И. Векслер.

ФИАН встретил меня бурной яркой жизнью. В то время шел переезд с Миусской площади на Калужское шоссе (ныне Ленинский проспект), которое интенсивно застраивалось академическими институтами. Правая сторона шоссе была еще свободной, и лишь здания Института Физпроблем и ВЦСПС оживляли огородно-полевой ландшафт, где на фоне строившегося здания МГУ можно было видеть пахаря, идущего за запряженной в плуг тощей лошаденкой...