В 1965 году в Москве вышла художественная биография “Лобачевский” М.С. Колесникова. В ней находим описание знакомства и беседы А. С. Пушкина в Казани (сентябрь 1833 года) с ректором Казанского императорского университета Николаем Ивановичем Лобачевским. Встреча эта произошла якобы на квартире профессора медицины К. Ф. Фукса, в присутствии 8 человек.

Пушкин действительно посетил Фукса как известного краеведа, однако казанские исследователи не обнаружили никаких документальных данных о личном знакомстве поэта с великом геометром. Да и много ли новых знакомств заведешь проездом, за двое суток? К тому же в 1833 году создатель неевклидовой геометрии еще не был известен как ученый-новатор. Более того, его труд “О началах геометрии” в 1832 году вызвал негативную оценку академика М. В. Остроградского. А если и слышал Пушкин что-то о теории неевклидовой геометрии, то разве что по анонимной издевательской заметке, появившейся в журнале “Сын отечества” в 1834 году, уже после поездки в Поволжье и на Урал.

Но можно согласиться с мнением, что Александр Сергеевич не чуждался естественных наук, математики, как и всех других завоеваний человеческой мысли. В его творениях с художником соперничают мыслитель, философ, историк. В 1993 году в Ставрополе проходила первая Международная конференция по циклическим процессам природы и социума. На ней прозвучало сообщение об открытиях Пушкина в этой области.

Вспомним некоторые факты, подтверждающие слова Н. В. Гоголя, что “Пушкин – это русский человек в конечном его развитии, в каковом он, может быть, явится через 200 лет”. Пушкин описывает Бертольда как ученого и изобретателя XIV – XV веков. М. В. Ломоносова он называет “великим человеком”. В библиотеке поэта была книга астронома, математика и физика Пьера Лапласа под названием “Опыт философии теории вероятностей”. Пушкин буквально заставил бывшего дипломата и исследователя П. Б. Козловского сделать в журнале “Современник” “Разбор парижского математического ежегодника на 1836 год” (главной мыслью в этой статье была необходимость популяризации достижений науки). Знакомится Пушкин и с бароном Павлом Шиллингом, создателем первого в России электрического телеграфа. Известного египтолога И. А. Гульянова он поражает своими познаниями в археологии и языкознании. Аргументированно доказывает профессору Московского университета М. Г. Каченовскому подлинность “Слова о полку Игореве”...

А в седьмой главе “Евгения Онегина” читаем:

Хотя пушкинист Б. В. Томашевский отнес эти таблицы к книге французского статистика Шарля Дюпена по экономике европейских государств (1827 год), ясности до конца нет. “Расчисления философических таблиц”, на которые намекал Пушкин, относятся, надо полагать, не только к улучшению шоссейных дорог или перспективе русского технического прогресса. Дороги (и дураки) – беда России надолго, об этом давно знали. Но что это за загадочные “философические таблицы”? Что ими хотел сказать Пушкин?

Ныне покойный тартуский филолог Ю. М. Лотман выразился так: “Пушкин всегда таков, каким он нужен новому поколению читателей, но не исчерпывается этим, остается чем-то большим, имеющим свои тайны, чем-то загадочным и зовущим”...

На Парнасе было тесно...

Первые печатные стихи Александра Сергеевича Пушкина появились в журнале “Вестник Европы” в 1814 году. Но в поисках первой пушкинской публикации происходили забавные недоразумения. Из-за того, что в те годы стихи и прозу писали сразу семь Пушкиных, порой не состоящих друг с другом в родстве.

Сначала допустил ошибку критик В. Г. Белинский, который в 1843 году написал в журнале “Отечественные записки”: “Впервые, сколько помним мы, появилось стихотворение Пушкина в “Вестнике Европы” 1813 года. Он написал его (когда ему не было и четырнадцати лет от роду) при получении известия о смерти Кутузова. Стихотворение это не попало в собрание сочинений Пушкина, и поэтому для редкости и выписываем его здесь”. Тут же было и напечатано стихотворение А. Пушкина “На смерть Кутузова”. Опекуны над детьми Пушкина, задумав в 1850 году новое собрание его сочинений, просили у Николая I разрешения поместить это стихотворение в собрании, на что и получили согласие.

Лишь 10 лет спустя после статьи Белинского В. П. Гаевский обратил внимание читателей тех же “Отечественных записок”, что автором эпитафии “На смерть князя М. Л. Голенищева-Кутузова-Смоленского” является Андрей Пушкин, а не Александр Пушкин. А чуть позднее, известный библиограф С. Д. Полторацкий поправил и Гаевского: автором эпитафии является не Андрей Пушкин, а Алексей Михайлович Пушкин (годы жизни 1771 – 1825).

Кстати сказать, с А. М. Пушкиным состоял в родстве дядя будущего великого поэта Василий Львович, сам стихотворец. Он писал о своем родственнике:

Как видим, в начале XIX века тесно было от Пушкиных в “толпе служителей Парнаса”...

Геннадий ЕГОРОВ