А. С. Пушкин. “Послание к Галичу”, 1815 год.
Лицеист первого, пушкинского выпуска барон М. А. Корф писал в воспоминаниях, что “Лицей был в то время не университетом, не гимназией, не начальным училищем, а какой-то безобразной смесью всего этого вместе… Кто не хотел учиться, тот мог предаваться самой изысканной лени, но кто и хотел, тому немного открывалось способов…”. Однако Корфу было свойственно сгущать краски. Да и вся русская педагогика в те времена была далека до идеала, даже в университетах. Лицей многое дал Пушкину и его соученикам. Прежде всего благодаря нескольким способным педагогам, которых удалось за короткое время собрать в стенах Лицея.
Российскую словесность и латинский язык преподавал широко образованный профессор Н. Ф. Кошанский. Когда он почти на год выбыл по болезни, его заменил 31-летний профессор из Петербурга Александр Иванович Галич, который сразу всем полюбился. Стоило ему появиться, как по всему Лицею разносилось: “Галич приехал!”.
По отзыву Корфа, это был “предобрый, но презабавный чудак”, которого ученики “очень любили за почти младенческое простосердечие и добродушие”. Шутник и остряк Галич в действительности был очень умным человеком. С лицеистами он быстро стал на товарищескую ногу, подолгу, не по-школярски спорил с ними о философии и искусстве. А часто урок в классе заменял чтением какой-нибудь полезной книги или стихов. В свободные часы лицеисты навещали Галича в отведенной ему комнате, где дружеская беседа велась еще более непринужденно, чем в классе.
А. С. Пушкин в двух своих посланиях Галичу называет его “верным другом бокала и разных утренних пиров”, “любовником наслажденья” и вспоминает о веселых вечерах, проведенных лицеистами за уставленным бутылками столом в обществе “любезного мудреца”. Но это значит лишь то, что ученик-лирик не воспринимал глубоко учителя-философа. А. И. Галич был тонким знатоком и пропагандистом учения гениального немецкого философа Фридриха Шеллинга. Юный Пушкин, однако, был весь захвачен литературой и не воспринимал философское теоретизирование. “Его ясный ум скучал за туманными отвлечениями… К философии он был равнодушен и в Лицее, и в течение всей остальной своей жизни,” - писал о Пушкине литературовед С. А. Венгеров, издатель сочинений поэта. Венгеров же считал, что будь в лицейских пирушках с Галичем хоть что-нибудь действительно разгульное, барон Корф не преминул бы сказать об этом. Скорей всего меню сводилось к пирогу с пивом, хотя изредка и тайком и могла появляться бутылка вина.
Уже к концу века совершенно забытый А. И. Галич остался самым замечательным из лицейских профессоров. Держать класс в руках Галич вероятно не мог, да и не хотел. Лишь когда появлялось начальство, он прерывал долгие беседы с воспитанниками. И брал в руки книгу Корнелия Непота, древнеримского историка и поэта, говоря: “Ну, господа, теперь потреплем старика”. И все начинали переводы с латинского языка. Это выражение, кстати, вошло в концовку второй главы “Евгения Онегина”.
Судьба незаурядного ученого А. И. Галича, родившегося в 1783 году в Орловской губернии в семье дьячка, оказалась печальной. Начав образование в Петербурге, продолжив его в Германии, он в числе других профессоров Петербургского университета в 1821 году был отстранен от преподавания. За атеизм и “дискредитацию власти”. Правда, его оставили до 1837 года при университете с сохранением оклада экстраординарного профессора. Вынужденная бездеятельность внешне раскаявшегося “грешника” не сломила его морально, хотя после 1837 года он очутился в тяжелом материальном положении. В довершении всего через 2 года сгорели все рукописи его ученых трудов, подготовленные к печати. Под гнетом этой беды и несчастливой семейной жизни (жена его была необразованна и очень зла) философ-идеалист последние 8 лет своей жизни (умер в 1848 году) провел в пустых занятиях.
Двадцать лет спустя после лицейских посиделок с Галичем Александру Сергеевичу довелось присутствовать на многолюдном совещании по поводу издания энциклопедического словаря (1834 год). Придя домой, он записал: “Тут я встретил доброго Галича и очень ему обрадовался. Он был моим профессором и одобрял меня на поприще, мною избранном. Он заставил меня написать для экзамена 1815 года “Воспоминания в Царском Селе””.
Подготовил Г. Егоров