25 лет спустя: под новым углом зрения

"Инженер Михал Турала приехал в Дубну из Кракова в 1966 году. Четкий, аналитический склад ума, высокие профессиональные знания и глубокий интерес к делу позволили ему в короткий срок стать одним из ведущих инженеров-электронщиков Лаборатории высоких энергий... Михал Турала - автор около 20 научных публикаций, которые докладывались им на международных конференциях... Ученый совет Лаборатории высоких энергий единодушно присудил ему степень кандидата технических наук. Оппоненты отмечали широкий научный кругозор диссертанта, его высокое профессиональное мастерство. Сотрудники, с которыми работал Михал Турала, ценят и его высокие человеческие достоинства. Постоянная доброжелательность, готовность всегда помочь товарищу, справедливость, открытый и общительный характер снискали ему уважение окружающих. В начале этого года Михал возвратился в Краков". Так писал в нашей газете в 1973 году о своем польском коллеге Э. Н. Цыганов. И вот спустя 25 лет после его отъезда - встреча в Дубне на сессии ПКК по физике частиц.

Естественно, первый вопрос - о том, какие изменения произошли в Дубне за последние годы.

- На первый взгляд, изменения не очень большие. Но в организационном плане они, безусловно, есть. Очень важно участие ученых, специалистов из разных стран в экспертной оценке проектов, которые рассматриваются в ОИЯИ.

- Как вы отнеслись к концепции реформирования Института, о которой тоже шла речь на сессии?

- Реформа, по-моему, только начинается, и то, что предлагает дирекция Института, мне очень близко, потому что в Польше это уже пройденный этап, а ЦЕРН, где я работаю последние годы, постоянно меняется, адаптируясь к новым условиям. Конечно, реформы - это дело сложное, здесь за один год ничего не сделаешь. Нелегко сдвинуть и столкнуть большую инерционную систему, какой мне представляется Институт, и трудно ожидать серьезных сдвигов за короткое время. Мы услышали о первых шагах дирекции Института, но мне кажется, следующими шагами должна быть всесторонняя оценка исследовательских программ, выработка стратегической линии развития. Мне кажется, Дубна должна больше концентрировать усилия на экспериментах, проводимых на собственных базовых установках. Уже не говорю о том, что так называемые выездные работы требуют еще большей концентрации. Во всяком случае, Институт в Дубне - один из немногих (если не единственный) в мире, где сотрудники заняты в таком большом количестве экспериментов.

По опыту работы ЦЕРН, если там принимается важное стратегическое решение, например, о сооружении LEP, то это требует известных ограничений по каким-то другим направлениям. И хотя это было достаточно сложной проблемой в ЦЕРН, но решение о закрытии LEAR было принято практически одновременно с открытием работ по LHC. Кроме того, такое большое количество экспериментов, которые ведутся в Дубне, нуждается в активном поиске партнеров в других странах, привлечении дополнительного финансирования.

- Но такой опыт в ОИЯИ есть, в частности, в прошлом году длительный сеанс экспериментов на синхрофазотроне был проведен фактически за счет привлечения средств пользователей из США, ФРГ, Японии.

- Но как раз энергетику должен был бы оплачивать Институт - это его базовая установка, а пользователи - активнее привлекать средства для проведения самих экспериментов, приезжать с собственными установками. Еще один пример из деятельности ЦЕРН. Работы по созданию LEP сегодня оцениваются в 10 - 20 миллионов долларов, и значительный вклад составляют взносы национальных научных центров ряда стран-неучастниц ЦЕРН.

- Расскажите немного о том, как складывалась ваша научная карьера в ЦЕРН.

- Лет 7-8 назад я участвовал в эксперименте DELFI, последние три года руководил отделом и не был занят ни в одном эксперименте. Для этого у меня просто не было времени. Сейчас возвращаюсь к науке, буду участвовать в проекте ATLAC.

- Какую роль, на ваш взгляд, играют дубненские физики в ЦЕРН?

- Я вообще физике учился в Дубне и до сих пор питаю к Институту большое уважение. Сотрудники ОИЯИ отличаются очень высоким уровнем подготовки, и без их участия трудно представить себе большинство экспериментов в ЦЕРН. Их вклад в ЦЕРН ценится очень высоко, во всяком случае, в такие масштабные программы как ATLAC и СMS.

Всегда быть готовыми к диалогу

"Наша Эгле" - так говорят о ней и считают своим полпредом в Сакле физики ЛВЭ, которые занимаются исследованиями поляризованных ядер на синхрофазотроне. Ранней осенью 1996 года на Международном семинаре по проблемам физики высоких энергий в Дубне ваш корреспондент впервые услышал это имя от французских физиков, которые рассказывали о сотрудничестве с Дубной и о том, что проработкой идеи использовать в ЛВЭ инжектор из Сакле занималась Эгле Томази. В работе нынешней сессии ПКК по физике частиц Эгле Томази Густаффсон принимала участие в качестве вновь избранного члена комитета. Но наш корреспондент встретился с ней, можно сказать, случайно, незадолго до киновечера в Доме ученых, на котором представлял свой новый фильм режиссер Вадим Абдрашитов.

Участие в работе ПКК, сказала Эгле, позволило мне составить для себя более глобальную, чем раньше, картину состояния дел в ОИЯИ. Особенно поразило, что предпринимаются большие усилия по модернизации структуры Института. Об этом свидетельствовали доклады представителей дирекции, которые были выдержаны под углом зрения реформы. Надо также отметить, что очень удачно были представлены проекты и отчеты, в них очень четко фиксировался конкретный вклад ОИЯИ в выездные эксперименты, в "домашние" эксперименты.

Что же касается проблем с бюджетным финансированием науки - то они есть не только в России, но и в других странах. Везде существует некий противовес между высокими устремлениями ученых и реальным финансированием, которое определяют политики, и везде фундаментальная наука переживает далеко не лучшие времена. И всегда политики задают ученым два основных вопроса: а сколько это стоит и что от этого получит общество? Мы всегда должны быть готовы ответить на эти вопросы, чтобы в диалоге с политиками или обществом найти разумный компромисс между желаемым и действительным.

Е.ПАНТЕЛЕЕВ